Но, кажется, проскочило. Меня в этих всех религиозных заплетах волновало только одно. Визит папы может быть сопряжен с большой антироссийской провокацией. И мы, а не кто-либо иной должны эту провокацию предотвратить. Против нас пятерых в горах стоят чуть ли не два полка. Такого соотношения сил в моей практике до сих пор не было. Знает ли сам папа об этом — не важно. Пусть даже его используют. В сущности, Борода прав — и папу, и весь Запад больше всего устроило, если бы России не существовало вовсе. Она: у них как кость в горле.
— Убить бы вашего папу... — прошептал я сквозь чубы.
Снова за Ларисой зашел угрюмый Витя Сэнькив и увел ее наверх, не произнеся ни слова, даже не поздоровавшись. Вслед за ними ушел и Дед.
Утром Борода с Боцманом двинули покупать новую машину. Представляю, как удивился знакомый гаишник, когда нищий художник в течение нескольких дней отстегнул ему баксы за две тачки! Но тут я был спокоен. За сотню зеленых любой мент делается крайне нелюбознательным, а если надо, то и немоглухослепым. В этом плане на милицию можно положиться.
Серега Тяньшанский вручил нам увесистый пакет с аммоналом килограмма на три, да еще и извинялся.
— Магния у меня не было, так что я в качестве восстановителя добавил алюминий. Он не так бурно реагирует, но рвет тоже сильно. Улетят фашисты в тревожную даль! Можете с веществом обращаться спокойно, от спички аммонал не воспламеняется.
— Что с золотом, Серега? — поинтересовался Борода.
— Плохо. — Серега сделался грустен, как ребенок, не справившийся с элементарным маминым поручением. — Сдал только двести граммов. Но по девять. Вот деньги. Остальное обработаю позже, у меня кислоты не хватило.
— Мы ж тебе привезли!
— Я зато аммональчика побольше наделал! — оживился химик. — В тревожную даль гадов! Громить их! Смерть фашистам!
— Ладно, Сергей, — сказал я. — Мы вернемся через... Мы вернемся довольно скоро. Если нам понадобятся деньги, мы обратимся к вам. Надеюсь, к этому моменту вы продадите еще некоторое количество сырья. Если мы не появимся, оно остается в вашем полном распоряжении. Только очень вас прошу, не пытайтесь сами вести войну против кого бы то ни было. Я вижу, вы очень образованный человек, вам стоило бы больше внимания уделять науке.
— Надо бить фашистов...
— Это за вас осуществят другие. Вы и так сделали почти невозможное. Взрывчатка нам крайне необходима. Постарайтесь в дальнейшем не привлекать к себе внимания резкими высказываниями. Вы нам еще понадобитесь. Мы будем знать, что у нас в резерве есть надежный человек с большим научным опытом.
— Хорошо, — согласился Серега. — Перейду на конспиративное положение. Я тут еще для вас кое-что припас.
Он дал мне еще один сверток.
— Что это?
— Термит. Температура горения две тысячи пятьсот градусов. Сталь прожигает.
Пришлось взять и термит. Ладно уж, пригодится.
— Ловко ты его успокоил, — сказал Борода уже в машине.
— Куда было деваться? Я не хотел бы, чтобы он нарвался на неприятности. В конце концов, он мог бы, сам того не желая, подставить и нас.
— Ну, это вряд ли. Я же говорил, он и под пытками не выдаст.
— Значит, я не хотел второго Джордано Бруно.
Я загнал машину во двор дома Бороды и хотел побыстрее загрузиться и трогать — сегодня вечером мы должны были соединиться с группой Дока. Я спустился к Боцману, мы взяли пушки, завернутые в туристические коврики, и понесли к машине. Но вынуждены были вернуться, увидев, что Бороду обступило все население дома номер тридцать два по Сверчинского, кроме Деда. Жильцы со второго этажа, пожилой папаша и сынок лет тридцати, как опытные автомобилисты, обсуждали достоинства и недостатки различных марок иностранных автомобилей. Во Львове все машины были иномарками в среднем двенадцати-тринадцатилетней давности, привезенными из Щецина — городка на германо-польской границе, знаменитого гигантской автомобильной ярмаркой. Бывали там и мы, но не для покупки машины, а на очередном спецзадании. Здесь же торчали и дети, и Лариса, отпускавшая в адрес Бороды язвительные шуточки. Так что погрузку вооружений пришлось отложить до того времени, пока не рассосется толпа. Из-за этой непредвиденной задержки мы выехали только во второй половине дня. Все это время всем нам, кроме Боцмана, пришлось маяться вынужденным бездельем. Боцман же корпел над веществами, полученными у великого химика, приводя их в боевое состояние. Хорошо еще, что у Бороды было полно инструментов и всяческого хлама — обрезков труб, изрядных кусков кровельного железа и вообще чего угодно, натасканного им как белкой в свое дупло с окрестных свалок. Боцман делал взрыватели, накопители давления и даже улыбался довольно. Наверное, получались у него эффективные и надежные взрывные устройства.
Наконец можно было отправляться. Боцман сел за руль старого, но надежного «фиата» и, руководствуясь атласом автомобильных дорог, повез нас в Яремчу. Вечерело, жара спала, но было неимоверно душно. Боцман гнал машину, сбрасывая со ста до восьмидесяти только на поворотах. Узкие, разбитые дороги Прикарпатья не позволяли идти на большей скорости. Трасса петляла в двух плоскостях: спуск, правый поворот, левый поворот, подъем. И снова спуск, подъем, поворот. Мы шли почти строго на юг. Перед нами был чистый горизонт, но в зеркальце или оглянувшись можно было видеть только свинец. Нас догонял холодный фронт.
В Ивано-Франковске мы были в девять вечера. Минут двадцать пропетляли по улочкам города, пока не вышли на трассу Франковск — Рахов. До Яремчи оставалось около ста километров. Теперь мы шли на запад, и фронт надвигался справа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112