Ушибиться я, конечно, не ушибся, падать меня учили, но впредь стал осторожнее: прежде чем ступить, проверял каждый камень на устойчивость.
В ущелье спускались уже в сумерках, на крутых участках помогая себе и руками. Там, где склон резко обрывался вниз и где редкие сосны вклинивали между камней свои корни, Борода остановился и сказал:
— Пришли. Теперь ваша работа. Вон там внизу — дивизион. Дальше с рюкзаками спускаться нельзя: шумим.
Мы покачали для проверки камешки под собой, выбрали поустойчивей и сели. Хорошо было бы поесть-попить, но темнело, и я с ходу пошел на разведку, прихватив с собой Артиста. А то как бы в мое отсутствие не дошло дело до дуэли.
Военная часть стояла идеально. Ниоткуда ничего не видно. Все места, откуда был хоть какой-то обзор, были обнесены колючей проволокой, за которой мыкались часовые. К деревянной будочке КПП вела дорога, проложенная вдоль русла горного потока. Дорога обычная, горная, наезженные камни, и больше ничего. Мы поднялись на противоположный, более крутой склон, но и оттуда ничего не было видно. Все заслонял уступ. А сам уступ, как идеальная смотровая площадка, был уже за колючкой. Так что все, что мы выяснили, был тот факт, что в этом месте, бегущий по дну ущелья поток образует небольшую долину, метров пятьдесят на сто пятьдесят, а то и меньше. Нужно было как-то проникать на территорию. Несколько раз я видел сквозь стволы часовых. И вправду были они какие-то вареные. Срочники, заброшенные призывом в дикие камни, не имеющие увольнений или хотя бы таких развлечений, как учения. Походи годик в караулы через каждые двое суток — научишься спать на ходу. Пораскинув, я решил проникать в часть по ручью — там обязательно должна быть где-то дыра в проволоке.
Мы с Артистом спустились к воде выше по течению, медленно и бесшумно приблизились к проволочной ограде. И вдруг увидели: на берегу потока полулежал человек, который черпал пригоршней воду и пил. Сумерки сгустились, а в ущелье было уже почти темно. Это мог быть солдат, выбравшийся из расположения, чтобы провести время до вечерней поверки, наслаждаясь мнимой свободой, мог быть горный житель, следующий по своим горным делам. А мог быть боевик УНСО, а то и чеченский инструктор...
Я кивнул Артисту, и он начал обходить человека справа, заходя со спины. Я шел чуть позади Артиста, контролируя обстановку по сторонам. Когда до пьющего воду осталось всего с дюжину шагов, он вдруг оторвался от воды и устало произнес:
— Это я, Муха! Хорош прятаться, слоны несчастные.
— Врешь, Муха, — сказал Артист. — Ты не мог нас слышать, здесь ручей шумит.
— Я сутки вас здесь жду у ручья. Я его уже перестал слышать, слышу только посторонние звуки.
— Ты знал, что мы сюда придем? — спросил я.
— Надеялся. Про эту воинскую часть вы знали. Здесь есть оружие и техника. И почти никакой охраны. Лакомый кусочек.
— Ладно, Муха, — сказал я. — О твоем отсутствии поговорим после. Вставай, надо проникнуть на территорию, подготовиться к штурму.
— Во-первых, проникать не обязательно, я вам схему могу нарисовать. Я еще днем нашел точку, откуда почти все видно. А во-вторых, встать я не могу, рана сильно гноится.
— Ты ранен?
— Да, в ногу. Причем зверским образом в прямом смысле слова.
Мы отнесли Муху в наш так называемый лагерь, где на голых камнях, без палатки, без костра сидели остальные члены нашей экспедиции. Муха при свете фонарика набросал схему части и рассказал о составе караулов. Получалось, что дивизион охраняется всего двумя часовыми.
— Могут быть внутренние посты, — сомневался я. — Например, у знамени.
— Не думаю, — вставил Борода. — Знамя дивизиона вполне может храниться в дивизии, существует такая практика.
— Как же ты проводил разведку, — сочувствовал Мухе Боцман, делая перевязку, — если тебя сюда уже на руках несли?
— У меня целый день был. Эти часовые службы не знают, спят на ходу. Я вдоль забора ползком перебирался, а как часовой подходил, затаивался. Часть — времянка, ни одной капитальной постройки. Даже электричества у них нет. Дизель гоняют, он генератор крутит, вот тебе и свет. Кухня на дровах работает. Вот здесь, — Муха показывал по схеме, — на возвышении, у них жилые помещения. Живут они в кунгах и палатках. Кстати, транспортных машин у них маловато. Два кунга, две цистерны и один ГАЗ-66. Явный некомплект, водил не хватает. Вот здесь у них КПП, там дежурный по части сидит. По-моему, у них всего два офицера, топают в наряды через день. Палатка возле КПП — это у них караулка. В этой же палатке и пирамида с оружием. Я видел, как караул менялся. В караулке, насколько я понял, кроме отдыхающей и дежурной смен, по два человека в каждой, только сержант-начкар и разводящий. Один пост охраняет этот берег, где они живут и где у них бортовая техника. А другой ходит по тому берегу — там у них площадка, стоят восемь машин, пусковые.
— Нет, — поправил Борода, — скорее всего, четыре пусковые и четыре транспортно-заряжающие. Странно, что «крокодилов» нет. Это тягачи с прицепами, — пояснил он. — Транспорты ракеты возят. Обычно в дивизионе порядка дюжины «крокодилов».
— И куда они, по-твоему, могли деться?
— Хрен его знает.
Времени у нас было в обрез. Эшелоны могли подать уже завтра. Штурмовать дивизион нужно было прямо сейчас. Штурмовать втроем. Если Муха прав, а его данным я доверял полностью, это было делом не таким уж сложным. Раненые и женщины останутся в «лагере», а Борода подождет где-нибудь поблизости, пока мы с Артистом и Боцманом не сделаем свою работу.
* * *
Майор Турков отдежурил уже семь часов. За это время обычно исчерпывались его физические и моральные возможности по добросовестному несению службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112