Он был занят приготовлением очередной дозы спиртного. Боцман с Артистом ворвались в палатку караула, где бодрствовал только один разводящий, наверное из салаг. Караул безболезненно лишился оружия и безропотно дал Боцману себя связать, пока Артист угрожающе водил помповиком на уровне глаз пленных.
Втроем мы мирно вошли в одну из палаток-кубриков и устроили подъем. Бедных солдатиков пришлось запереть в кунге. Там им будет тесно и душно, зато не возникнет соблазна оказать сопротивление и получить пулю. Таким же образом мы заключили в импровизированную тюрьму и население второй палатки. Второй офицер и без того уже спал в кунге. Оружия при нем не было, его оставалось только запереть.
Я вернулся на КПП и дал знак Бороде. Он вышел из-за деревьев и первым делом спросил у связанного майора:
— Когда следующий доклад в дивизию? Связанный поднял мутные глаза и усмехнулся:
— Хотите доложить о происшествии?
Борода пристально посмотрел на него и ответил как-то неуверенно:
— Нет, я хочу, чтобы вы сами доложили, что происшествий нет.
Я поднял ствол к лицу майора, чтобы он говорил : правду и только правду, но, кажется, алкоголь полностью примирил его с действительностью, потому что он, не задумываясь, ответил:
— В шесть двадцать утра.
Борода словно не слышал ответа. Он уставился в осоловевшее лицо ракетного майора и даже рот приоткрыл от напряженной работы мозга.
— Товарищ стар... Товарищ майор! — произнес он медленно обалдевшим голосом. — Вячеслав Аркадьевич! Эт-то ж надо!
— К вашим услугам. — Пьяный поднял на него глаза.
— Не думал, вот никак не думал, что вы присягнете Украине...
— А я не присягал. Я присягал служить советскому народу. Вот дайте мне советский народ, и я ему буду служить. Двух присяг не бывает.
— Но вы же служите...
— Мне печать в удостоверении личности поставили, вот я и служу. Слушай, сержант, мне не с руки, поднеси стакан ко рту...
— Виноват, товарищ майор, я старшина.
— Ах, да. Я тебя старшиной увольнял. Дай выпить, Кулик...
Борода вопросительно посмотрел на меня. Я отставил помпу и развязал майора. Он был не опасен.
Майор выпил и обреченно сказал:
— Пиз...ец дивизиону. Вы хотите уничтожить ракеты, если я правильно понял?
— Нет.
— Кулик, — продолжал майор несколько бессвязно. — Ты не бандит. Ты остался в русской армии, вон у тебя какой командир. Я для вас предатель. Вы имеете полное моральное право расстрелять меня как врага народа. Здесь на моих пусковых обучают фашистов, чтобы они воевали в Чечне. Я должен был сам... Я прошу у вас прощения, что не застрелился сам, как русский офицер. Вы должны уничтожить пусковые и ракеты, а меня расстрелять.
— Нет.
— Хорошо. Я сам все на хер уничтожу.
Майор поднялся.
— Нет.
— Так какого хрена!
— Нам нужно сделать пять пусков, товарищ майор. А лучше — два залпа.
— Пошли.
Залп
Майор вышел из будки КПП, спустился к ручью, умылся и бодро, словно и не пил вовсе, потопал к технике. У колес боевых машин на небольшом бетонированном плацу лежали двое связанных солдат.
— Этого — увести! — майор указал на часового. Артист развязал ему ноги и увел к остальным пленным.
— Этого — развязать! — приказал майор, указав на своего помощника. — Он мне нужен.
Я освободил сержанта. Майор скомандовал:
— В машину!
И указал на пусковую с номером 01. В машину нас поместилось четверо: кроме меня, майор со своим сержантом и еще Борода. Боцман остался снаружи — охранять нас от волков, что ли, а Артисту я приказал не возвращаться, а караулить наших пленных и вообще контролировать обстановку. Мало ли что.
Майор из пьяного офицера превратился в боевого командира. Он говорил коротко, но четко. Сначала обратился к Бороде.
— Цели?
Борода дал ему карту. Майор тут же вооружился линейкой и транспортиром, провел какие-то измерения и снова спросил:
— Кто будет загонять машины на позиции?
— Мы двое. — Я показал на себя и на Боцмана, маячившего за окном.
— Заряжать будем на позициях. Я завожу пусковую, ты, Кулик, подгоняешь к ней тэзээмку. Как для загрузки, а не как для перестыковки. Помнишь как?
— Так точно!
— Повтори.
— Подгоняю транспортно-заряжающую машину для загрузки ракеты на пусковую.
— Выполняйте.
— Есть.
Борода вылез и стал объяснять Боцману задачу.
— Козлов, — сказал майор своему помощнику, — как только машина останавливается на позиции, тут же протягиваешь к ней телефонный провод. Как только поставим все машины, весь состав — к первой позиции. Всем ясно?
— Так точно!
— Ты... — майор ткнул в меня пальцем.
— Пастух, — представился я.
— Ты, Пастух, уже не выходи из машины, садись на место водителя, заводи. Я тебе покажу, куда рулить.
Майор вылез из кабины, открепил пристегнутую к борту машины артиллерийскую буссоль, расставил ее и принялся определять утлы для стартовых позиций. Через минуту он вырос перед моей, уже рычащей движком машиной и стал жестами подавать команды.
Команды, подаваемые водителю при точном маневрировании, примерно одинаковы во всех частях армии, и мы быстро поставили пусковую в нужном месте. Я выскочил из кабины и побежал к пусковой 02. В глаза ударили фары. Борода махал руками Боцману, а тот медленно полз на ТЗМ вдоль борта пусковой 01. Когда тупая морда ТЗМ поравнялась с черной вертикальной чертой на борту пусковой, Борода скрестил руки перед лицом: стой Глуши двигатель! Дальше я не видел. Я вскочил во вторую, завелся, снова передо мной замаячил машущий руками майор.
За каких-то десять — двенадцать минут позиции были заняты. Козлов тянул провода, остальные собрались у первой позиции. Майор дал команду Бороде:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112