Борода поспешил выполнить приказание.
Борода сориентировался почти молниеносно, понял, что все сказанное в такой компании ни под каким видом не просочится наружу. Поэтому, выпив первую, Борода решительно спросил:
— Леопольд Аронович, когда к вам поступил Тарас Зайшлый?
Доктор, глядя на Бороду, спросил у Артиста:
— Вам действительно нужно это знать? Артист утвердительно покивал головой.
— Позавчера. Днем. Два пулевых ранения в две ягодицы. Я никогда не расспрашиваю пациентов, где они получили травму, но он рассказал.
Артист спокойно ждал продолжения рассказа, а Борода сдал, занервничал. Доктор насмешливо посмотрел на напрягшегося Андрея и продолжал:
— Он рассказал, что около недели назад он, вместо того чтобы поехать с работы домой, отправился к приятелю. Вместе они выпили порядочно и покатили к приятелевым деревенским родственникам. Там они ночь напролет занимались пьянством и развратом, а под утро, в результате случайного срабатывания двуствольного охотничьего ружья, пан Зайшлый и получил ранение. Неделю он провел в деревне, отходя от кутежа и лечась как попало, а вот теперь обратился ко мне. Из его жопы я извлек две пистолетные пули, но просил говорить всем, что он по пьяни сел на вилы.
Борода потихоньку отходил, а доктор и Артист теперь вдвоем смотрели на него со снисходительной улыбкой.
— И еще он просил вообще никому не сообщать, где он находится. А когда его выкатили во двор на прогулку, чтоб воздухом подышал и он увидел дворника, то с ним случился нервный припадок. Попросил выделить ему охраняемую палату и не пускать в нее дворников, стариков, шпионов и инопланетян. Раны у него хорошие, атонические, без нагноения. Завтра я его выписываю. Но не домой. Больному Зайшлому рекомендовано наблюдение психиатра в стационаре. И дядя Лео, черкнув несколько рецептов, выписал Бороду под ответственность Артиста. Борода выкурил не меньше трех сигарет в больничном дворе, пока Артист сидел в палате у Светы, держал ее руку в своей и просто смотрел ей в глаза. Света тоже молчала и улыбалась.
— На минутку попрощаться зашел! — сердито бурчал Борода и ерзал на лавке.
Наконец Артист вышел. У него было вдохновленное лицо, и был он неразговорчив. Но Борода сразу отвлек его деловыми расспросами:
— Дед так и не нашелся?
— Нет.
— Это очень странно. Он отпустил Зайшлого, а сам исчез. Вопрос: куда?
— Я знаю куда.
— Ты его видел?
— Нет. Эта, как ее, Лариса раскололась.
— Так куда он делся?
— Потом скажу.
Больше за всю дорогу Борода не смог выудить из Артиста ни слова. А Артист всю дорогу не видел ничего, кроме бледного женского лица на белой подушке, с улыбкой, понятной только тому, кому она предназначалась.
* * *
Если вы когда-нибудь попадете во Львов и вам придет в голову побродить по городу, а это обязательно придет вам в голову, потому что город этот странным образом располагает к тому, чтобы по нему побродить; так вот, если вы даже очень долго будете бродить по Львову, заворачивая в самые его интимные уголки, где он и открывает свое лицо, обдает вас своим неповторимым ароматом, удивляет неожиданными ракурсами, вы все равно не набредете на дом номер шестнадцать по улице Калича Гора. Этот скромный двухэтажный домишко в три окна по фасаду и четыре по боку прилепился к склону так называемой Каличей горы, изрядного холма поблизости от центра города, поросшей лесом и пользующейся дурной славой возвышенности. Когда-то на горе был приют для умалишенных, отсюда и название Калина, то есть гора Калек... На рубеже девятнадцатого — двадцатого веков здесь построили «фортэцю», крепость из каленого кирпича. Она быстро утратила свое стратегическое значение, впрочем, во времена ЗУНР, западноукраинской народной республики, ее героически отстаивали польские школьники, так что крепость в итоге получилась на славу: тут тебе и рассыпанный снарядами бастион, и глубокие рытвины в трехметровой толщины стенах и даже трещины от фундамента до крыши на багрово-красных равелинах. В такие сооружения людская фантазия непременно селит нечисть, призраков, помещает сокровища легендарных бандитов и тайные казематы мучеников. В годы немецкого «освобождения», так его здесь называют, в цитадели поместили банальный концентрационный лагерь, где свели на нет практически все западноукраинское еврейство.
После войны цитадель стала объектом КГБ. Что чекисты там делали, до сих пор остается тайной. Но в годы застоя на тенистом склоне Каличей горы нельзя было присесть и выпить бутылку сока — тут же, как из-под земли, появлялся сержант с красным околышем и рекомендовал пить сок в другом месте, например, в парке культуры и отдыха, который, кстати, через дорогу. В парке пить сок, вернее, запивать соком не давали уже серые околыши. После провозглашения независимости Украины цитадель пошла под корпуса телевизорного завода «Электрон», но старая память не позволила львовянам сделать из нее излюбленное место питья соков. Поэтому, наверное, и безлюдно на лесистых склонах.
А к дому номер шестнадцать, прилепившемуся на склоне, ведет только кирпичная тропинка, да и то, проходя через дворик номера четырнадцатого, почти теряется, и чтобы снова на нее попасть, нужно зайти за угол, да еще переступить через парапет. Таким образом, можно смело утверждать, что дом номер шестнадцать по улице Калича гора — самое укромное и уютное место во всем городе. И неудивительно, что столь богатая организация, как Всемирная сеть страховых обществ, выбрала этот домик как свою резиденцию.
У ВССО есть головной офис в центре, в двух шагах от знаменитого оперного, «Боушего театра», на проспекте Легионов-Ленина-Свободы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112