Ни за что он не будет отрабатывать вариант, известный, кроме него, хоть еще одному человеку, тем более бабе, тем более гулящей. Но все же, по-моему, стоит сходить к этой церкви святого Юра, посмотреть, подумать. Подумать, что могло прийти в голову старику. Попробовать пройти по его следу. Короче. Боцман, Борода — вперед, по маршруту. Док, пойдем с тобой к нунциатуре, посмотрим, подумаем. Встреча в половине седьмого в аэропорту.
* * *
Пока мы отсиживались на конспиративной квартире, стараясь не появляться в городе, здесь произошли сильные изменения. Улицы наводнились бесчисленными толпами туристов и паломников, на каждом углу стоял какой-нибудь или мент, или омоновец, или еще черт знает какой службист. Пару раз нам попадались даже патрули каких-то импортных полицаев, державшихся строго и с достоинством, но без борзого гонора, свойственного ментам постсоветского пространства. Попадались и якобы праздношатающиеся в штатском, но я безошибочно распознавал в них агентов службы безопасности. На период пребывания понтифика в городе отменялась всяческая преступная жизнь, она было попросту невозможна при такой плотности ментовско-полицейско-агентурного элемента. Я порадовался, что за время битв в горах успел обрасти хоть небольшой бороденкой, — надо понимать, что описания наших рож были вызубрены наизусть если не всеми, то многими дядями как в униформах, так и в штатском. Это, в сущности, была единственная маскировка, к которой прибегли все члены моей группы. Кроме Артиста, который вынужден был поддерживать имидж героя-любовника, а значит, бриться до синевы, и Бороды, которого я с трудом заставил, наоборот, побриться.
А на Юрской горе, на бывшем патриаршем подворье, немыслимо было даже появиться человеку, слегка подозреваемому в преступных замыслах. Помимо доброго взвода крайне гордых собой ментов, здесь торчала, по крайней мере, дюжина неприметных для неопытного глаза «штатских». Правда, и богомольцев хватало — одни заранее занимали места, чтобы увидеть папский кортеж, другие шныряли в церковь и обратно. Мы заняли хорошую позицию на паперти — и с толпой сливались, и обзор имели хороший.
Надо ли говорить, что Деда в толпе не было. Зато мои наблюдения дали интересный и несколько неожиданный результат. Менты в форме вели себя так, как им и положено, нагло-деловито. Они больше занимались организацией людских потоков, чем предотвращением покушений или иных инцидентов. Впрочем, большего они и не умели. Зато штатские, по-моему, явно нервничали. Надо сказать, что вели они себя грамотно, распределились по всей площади, чтобы иметь не только полный обзор, но и возможность видеть лица практически всех прибывающих богомольцев. Я пронаблюдал, кстати, весьма любопытную и поучительную сцену. В потоке паломников случился дедок, отдаленно напоминавший Николая Ивановича, это был, по-видимому, простой крестьянин, напяливший на себя по торжественному случаю мешковатый костюм из грубой ткани, в его руки въелась земля, и они были черны. Плюс рожа и походка абсолютно выдавали святого землепашца. Если бы наш Дед преобразился в такого мужичка, я бы признал его непревзойденным актером всех времен и народов. Так вот, тут же «штатский», контролировавший входные ворота, буркнул что-то в свой лацкан, а с крыльца нунциатуры слетел его коллега, пристроился к старичку, пошарил вокруг того полиэтиленовым пакетом, в котором, надо понимать, был металлоискатель, отвалил, пнул ближайшего мента и указал на подозрительного старца. Мент тут же бросил распоряжаться в толпе, озаботился, шнырнул к дедку и со всей возможной корректностью, хотя и с официальным видом проверил у него документы. Штатский при проверке крутился рядом, чтобы иметь возможность тоже заглянуть в показанную ксиву. После этого мент, явно разочарованный, что ему не дают заниматься таким приятным делом, как орать на прибывающих паломников, остался пасти деда, а штатский понесся в нунциатуру, очевидно, звонить, проверять полученные паспортные данные. Что и говорить, дело было поставлено серьезно. Думаю, нашего Деда здесь в принципе быть не могло...
Проторчав на этом пятачке десять минут, поняв, что на данных рубежах стрельба по папе не предвидится, и решив, что хватит проверять невнимательность агентов, знающих наши описания, а скорее всего, и носящих у сердца наши фотороботы, мы скромно удалились в уютный сквер между корпусами политехнического института и присели на скамейку. Док закурил и погрузился в глубокие и, судя по тому, как он нещадно высасывал из сигареты свой противный дым, тяжелые думы. Вторую сигарету он закурил без малейшего перерыва после первой. Чтобы отвлечь друга от активного угробления собственного здоровья, я начал разговор. Разговор этот я начал еще и потому, что знал по опыту: рассуждение вслух лучше вытаскивает на поверхность сознания смутные мысли. А у Дока, очевидно, и вертелись какие-то неясные соображения по поводу тактики и стратегии Деда.
— Что-то вырисовывается? — спросил я его.
— Только в общих чертах. Весь вопрос в костюме.
— Костюме?
— Да, конечно! Ну подумай, Николай Иванович — прирожденный актер. Для того чтобы сыграть, скажем, немецкого унтера, нужно либо и быть этим унтером, либо, подметив основные манеры, повадки, лексикон этих самых унтеров, скопировать их с максимальной точностью и ни разу не промахнуться. Для этого нужно вжиться в образ, а это доступно только людям, владеющим даром перевоплощения. Таким, как хотя бы наш Семен. Ты помнишь, как старик сыграл дворника, когда брал Зайшлого? Его «дворник» не вызвал подозрений ни у самого «генерала», ни у прохожих, ни у охраны обменника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112