Искал свидетелей смерти Ребане. Родных и близких там у него не было. Хоронить его могла либо полиция, либо английские оккупационные власти, либо союз ветеранов войны. Но хоронили его какие-то люди из эстонского землячества. О таком землячестве в Аугсбурге никто никогда не слышал. Убедил я вас?
- Нет. Если Ребане работал на Москву и англичане его раскрыли, его должны были арестовать и судить. Вместо этого ему разрешают выехать в ФРГ.
- Здесь есть тонкость, господин Пастухов. Что значит арестовать и судить? А скандал, а запрос в палате общин? Да это стоило бы должности всему руководству СИС! А престиж британской разведки? Шесть лет, с сорок пятого по пятьдесят первый год, под крылом СИС работал советский агент! Нет, они нашли другой выход.
- Значит, вся история с советской разведчицей Агнессой в вашем сценарии просто выдумана?
- Как это выдумана? - возмутился и даже обиделся режиссер. - В ней не выдумано главное - любовь! Любовь, которая превыше всего! А частности - кого они интересуют?
- Они интересуют меня. Как было на самом деле?
- Очень банально. Когда Эстонская дивизия сдалась в плен, всем разрешили написать письма родным и близким. Альфонс Ребане написал в Лондон, сообщил Агнии, что он в Аугсбурге. Она работала медсестрой в военном госпитале, поэтому ей удалось получить разрешение поехать к нему. Это было в середине мая сорок пятого года. На поезде она доехала до Мюнхена, там ее ждал "виллис" с британским солдатом-водителем, его прислали из лагеря встретить ее. На подъезде к лагерю "виллис" подорвался на мине. Солдат уцелел, Агния погибла. Ее похоронили в Аугсбурге. Вот, собственно, и все. Альфонс Ребане так и не встретился с ней. Он встретился с ней после смерти. Смерть - это самое великое таинство жизни. Вы когда-нибудь задумывались над этим, господин Пастухов?
Я понял, что виски "Джонни Уокер" с черной этикеткой вот-вот унесет режиссера Кыпса в высшие сферы, и поспешил задать еще один вопрос, который меня интересовал:
- Почему вы назвали Альфонса Ребане великим неудачником? Ему не очень повезло в жизни, согласен. Но почему - великий?
- Потому что ему не повезло и после смерти, - торжественно изрек Кыпс. Сорок восемь лет он пролежал рядом со своей Суламифью. А теперь их разведут.
- Что вы имеете в виду?
- То, о чем все говорят. Его прах перевезут из Аугсбурга в Таллин. А ее прах останется на немецкой земле. Это надмирная трагедия, господин Пастухов. Воистину надмирная! Смерть победила любовь. Зло победило добро. Великий Шекспир отдыхает. Почти полвека соперник Альфонса Ребане, коварный Яго, ждал своего часа. И до-ждался. Он все-таки их развел!
- Кто?
- Матти Мюйр.
Твою мать!
Наверное, мне следовало промолчать. Но я понял, что с моей стороны это будет нечестно.
- Послушайте, Март, - сказал я. - Я не специалист в кино, я простой зритель. Но то, что вы рассказали, кажется мне потрясающе интересным. Это ни в какое сравнение не идет с тем, извините за откровенность, говном, которое вы написали. Почему бы об этом вам и не снять свой фильм?
- Да кто мне даст об этом снимать! - отмахнулся кинорежиссер Кыпс.
- А вам что - все равно, о чем снимать?
- Да. Да! О чем - неважно. Важно - как! Я - кинорежиссер! У меня немеют ноздри, когда я представляю запах пленки! У меня леденеют пальцы, когда я представляю ее атласную поверхность и режущие душу края! Я и это, как вы изволили выразиться, говно снял бы так, что весь мир ахнул бы! Величайшая трагедия двадцатого века проступила бы сквозь этот примитивный сюжет! И они, сволочи, это почувствовали! Они своим подлым нюхом учуяли опасность, которую несет для них настоящий художник!
- Кто они? - спросил я.
- Национал-патриоты! Поэтому и устроили взрыв!
В этом счастливом заблуждении я и оставил кинорежиссера Марта Кыпса в обществе бутылки "Джонни Уокер, блэк лэйбл" и церкви Нигулисте, созерцание которой смиряет гордыню в пору побед и утешает в невзгодах.
Вернувшись в гостиницу, я поднялся на шестой этаж и постучал в номер доктора Гамберга.
- Доктор, я хотел вас спросить, когда вы закончите лечение...
Док усмехнулся и прервал меня:
- Все в порядке. Проверено, мин нет.
- А были? - спросил я.
- Нет.
- Могут появиться.
- Я слежу. Входи.
Доктор Гамберг посторонился, пропуская меня в свой скромный однокомнатный номер.
- Что за дурацкую легенду тебе сваяли? - спросил я. - Почему доктор Гамберг?
- Я тоже сначала думал, что дурацкая, - ответил он. - Оказалось, нет. По легенде я из поволжских немцев. Репрессированный народ. Эстонцы тоже считают себя пострадавшими от русских. Это обеспечивает мне сочувственное отношение патриотически настроенных чиновников и деловых кругов.
- С твоим-то немецким?
- Не так уж он и плох. Для русского немца сойдет. А в Германию я ехать не собираюсь.
- Не зарекайся. Не исключено, что придется.
Я выложил ему всю информацию, которая скопилась у меня за последнее время, пересказал содержание разговора с режиссером Кыпсом и задал вопрос, ответ на который мог быть очень важным:
- Можно ли по старым костям определить, был ли человек убит?
- Смотря как был убит. Если выстрелом в голову, можно. Если в туловище, нет. Если, конечно, не переломаны все ребра или позвоночник.
- Допустим, в голову или переломаны. Можно получить в Германии экспертное заключение об этом?
- Об убийстве? Нет. О характере повреждений, которые могли привести к смерти, можно.
- Заключение будет официальным?
- Исключено. Частное. Двух или трех экспертов. Это возможно. Хорошо заплатить. Немцы - законопослушный народ, но тут никаких законов они не нарушат. Почему ты об этом спрашиваешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120