- Кто позвонил? - переспросил он.
- Пресс-секретарь господина Томаса Ребане госпожа Рита Лоо.
- И что? О чем она распорядилась?
- О том, что господин Ребане желает видеть господина Анвельта...
- Так и сказала? - перебил Анвельт. - "Желает видеть"?
- Не совсем. Я передаю смысл.
- А как она сказала?
- Я не уверена, что мне следует это повторять.
- А я уверен!
- Она сказала: "Передайте своему Крабу, что господин Ребане..."
- Хватит, - прервал Анвельт. - Я понял. Передайте этой сучонке, чтобы она передала своему Фитилю, что господин Анвельт...
- Будет у него точно в назначенное время, - закончила его фразу Роза Марковна. - Спасибо, деточка. Идите работайте.
Секретарша вышла. Анвельт с недоумением уставился на Розу Марковну.
- Я хотел сказать не это!
- "Это" вы скажете ему при встрече. Но на вашем месте я бы сначала послушала, что скажет он. Это может быть важным.
- Важным?! - переспросил Анвельт. - То, что скажет Фитиль? Он может сказать мне что-то важное?! Он - мне?!
- Мы поговорим об этом потом, - прервала его Роза Марковна. - Продолжайте, - кивнула она юристу.
Совещание продолжилось. Стас Анвельт закурил "гавану", утопил короткое тяжелое тело в мягком офисном кресле с высокой спинкой, спрятался в нем, как краб в нору, поглядывал оттуда остро, злобно своими маленькими крабьими глазками. Он почти не слушал. Он думал.
Совещания, которые в конце каждого месяца президент компании "Foodline-Balt" проводил со своими ведущими специалистами, правильнее было назвать собеседованиями. Сам он называл это "подбивать бабки". Собственно, все бабки были к этому дню уже подбиты, все отчеты составлены - и официальные, для налоговиков, и неофициальные, для себя. Совещания преследовали другую цель. Они были не коллективные. Главные менеджеры, экономисты и юристы входили в кабинет президента по одному, отчитывались о своей работе за минувший месяц и излагали планы на будущее. Анвельт молча слушал, изредка задавал уточняющие вопросы, и порой создавалось впечатление, что целью его было не выслушать человека, а пристально его рассмотреть, просветить, как рентгеном. Понять.
Да так оно, пожалуй, и было.
Третьим участником этих собеседований всегда была Роза Марковна Штейн. В штатном расписании компании она значилась главным менеджером по кадрам, но все знали, что Анвельт без ее одобрения не принимает ни одного важного решения. В ход совещаний она никогда не вмешивалась, сидела в стороне - седая, грузная, в неизменной черной хламиде до пят, с выражением холодности на патрицианском лице - курила коричневые сигареты "More" и время от времени делала какие-то пометки в узком черном блокноте. Когда собеседования заканчивались, она еще некоторое время оставалась в кабинете Анвельта, потом уходила, а он вызывал секретаршу и диктовал приказ.
"Подбивание бабок" завершалось совещанием Анвельта с начальником охраны Лембитом Сымером, необщительным эстонцем с холодными рыбьими глазами, бывшим офицером полиции. Никто не знал, о чем они говорят, но через некоторое время выяснялось, что строптивый партнер пошел на уступки, а возникший конкурент вдруг утратил интерес к оптовой торговле продуктами.
На следующее утро приказ вывешивали на доске объявлений в холле. Из него сотрудники узнавали, что кому-то повышен оклад, кому-то срезан, а кто-то уволен. Без объяснения причин. Не за ошибки, за ошибки Анвельт вздрючивал в рабочем порядке и в выражениях не стеснялся. Главная причина всегда была в другом: человек исчерпал свой ресурс, стал ненужным. И все в компании знали, что окончательный вердикт выносит эта пожилая дама, а Стас Анвельт только утверждает его своей старательной подписью, украшенной завитушками таким образом, что первая буква напоминала $.
Президент компании "Foodline-Balt" пользовался людьми, как вещами. У каждой вещи есть своя цена. И у каждой вещи есть свое назначение. Как и у каждого человека. За вещи платишь, они тебе служат. Когда вещь становится ненужной, ее заменяют другой, нужной. Для кого-то и он сам был вещью. И считал, что это нормально, правильно. Разница между ним и его подчиненными была в том, что он был нужной вещью. Без которой не обойтись. И следовательно - дорогой вещью. Он верил, что в конце концов придет время, когда он перестанет быть вещью. Потому что купить его не сможет никто. Это и есть главное в человеке - его цена. А все остальное - разговор в пользу бедных.
Но были два человека, которые выпадали из этой простой и понятной системы ценностей. Одним была Роза Марковна. Анвельт перед ней терялся. Она не лезла ни в какие ворота. Она могла прочитать пустяковую заметку в газете и сказать: "Срочно посылайте людей в Ригу, скоро там повалятся цены на все продукты. Пусть заключают долгосрочные контракты". А почему? Потому что московский мэр Лужков намекнул - только намекнул, - что хочет стать президентом России. Он раз десять перечитал эту заметку, но ничего не понял. Но к совету прислушался. И в самом деле, Лужков призвал бойкотировать латвий-ские продукты в знак протеста против дискриминации русскоязычного населения, латыши затоварились, цены рухнули, а когда снова поднялись, у "Foodline-Balt" были уже контракты на поставку масла и сыра из Латвии по половинной цене.
То же было с бельгийской курятиной. Диоксин, диоксин. А оказалось, что никакого диоксина и не было, просто в Евросоюзе, бывшем Общем рынке, произошла маленькая войнушка. Но как могла это прочухать эта старая еврейка? Она объяснила: "Я уже лет тридцать ем на завтрак по два яйца. В них холестерин. А он, как пишут, вреден. И еще я помню передовую в "Правде", где утверждалось, что самое полезное в картошке - кожура, очистки".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120