В случае, если возникнет необходимость, я прикажу пресекать любое нарушение спокойствия на подведомственной мне территории, используя все, пусть самые жесткие меры. Эти люди заявляют, что они борются за будущее. В моем районе у них не будет будущего. Я не потерплю никаких инцидентов, никакой шумихи вокруг них в средствах массовой информации, никаких разрекламированных процессов. Я не позволю, чтобы из этих сумасшедших делали героев. И не допущу захвата заложников, чтобы соучастникам потом не было легче торговаться об освобождении бандитов.
Повторяю, я все тщательно обдумал. Мне не нравится решение, которое я принял, но за это я готов держать ответ перед Создателем. Эти ребята дали ясно понять, что не пойдут ни на какие уступки ради чьего-то там удобства или благополучия, если только это не приблизит их к заветной цели, а это значит, что они могут угрожать моим четырем дочерям, их детям, всему, чего достигла наша семья на протяжении четырех поколений.
Естественно, не приходится ждать помощи от средств массовой информации. Они не виноваты в этом. Они создают новости. Но если мы будем выставлять заключенных перед прессой, газеты начнут рассказывать, что они ели на завтрак в возрасте семи лет, а если им не удастся узнать что-либо подобное, они придумают это сами. А телевидение лишь показывает то, на что направлен объектив телекамеры.
Я хочу, чтобы меня ясно поняли. Преступник — это злобный, коварный, самоуверенный и ничтожный негодяй. Ему убить человека — раз плюнуть. Человек, который в моем районе пускает в ход оружие, должен знать, что против него будут применены самые крайние меры. Я имею в виду смерть. Если эти люди окажутся на моей территории, их унесут на носилках, не накрыв простыней, чтобы каждый бандит знал, что его ждет впереди. Я не шучу — и Бог мне судья. За это я несу личную ответственность.
Он сел. Один за другим начальники полицейских управлений и их представители начали подниматься и аплодировать. Лиленд и здоровенный парень, сидевший справа от него, встали последними.
— Умрет много невинных людей, — сказал парень.
На его слова обернулся пожилой человек из предыдущего ряда.
— Через десять — пятнадцать лет эти ублюдки доберутся до атомной бомбы. И, вы думаете, их что-нибудь остановит и они не воспользуются ею?
* * *
Теперь все это уже не имело значения. Малыш Тони, человек на тридцать втором этаже, был одним из тех, о ком шла речь на конференции. Антон Грубер, или Антонио Рохас, Кровавый Малыш Тони, который поправляет галстуки и любит «преподносить подарок смерти» в виде черной бутоньерки.
И все-таки Лиленд чертовски мало знал. Сейчас было 20.52. Банда находилась в здании более получаса. Они пока не пускали в ход оружие, но это ничего не значило. Что они задумали? Этот налет не был похож на групповое убийство. Уж очень их много. Речь, которую услышал Лиленд, не оставляла сомнений в том, что — какие бы цели они ни преследовали — они придадут делу огласку, а значит, возьмут заложников.
Согнав заложников в кучу и используя их в качестве прикрытия, они смогут увезти на грузовике до сорока человек. Если они вооружены автоматами, то, вероятно, у них есть и осколочные гранаты.
И вдруг Лиленд понял, что слышит шум работающего лифта.
* * *
20.56, тихоокеанское поясное время
Он босиком бежал по ковру. Судя по звуку, лифт двигался вверх, и Лиленд хотел убедиться в этом.
Холл на тридцать втором этаже был освещен, как в рабочее время. Он отчетливо услышал шум работающего лифта и приложил ухо к двери, как оказалось, вовремя — где-то очень высоко двери лифта с грохотом открылись.
Сорок этажей. До последнего этажа — семь лестничных пролетов. Если высота одного этажа десять футов, то в общей сложности надо преодолеть семьдесят футов. Он был в хорошей форме, каждое утро делал приседания, много ходил пешком в любое время года. С тех пор, как бросил пить, не курил. Единственное, что он наверняка знал о сороковом этаже: там находился офис Риверса, а возможно, и офисы и других руководителей компании.
В очередной раз он оказался на северо-западной лестнице, прикинув, что услышит, когда лифт пойдет вниз. Он задерживался на каждом этаже, чтобы запомнить планировку. Чем больше информации — тем лучше, а ее явно не хватало. Самое большее, что он мог сделать, — освободить заложников. Он остановился на тридцать восьмом этаже, тоже совершенно открытом, чтобы передохнуть.
Можно попытаться нарушить планы бандитов. Можно сделать так, что о них узнают раньше, чем они того хотят. Вахтер заметил, что сегодня дежурит очень мало офицеров полицейского управления Лос-Анджелеса, возможно, двести — триста человек на весь город. Штурмовой отряд должен быть приведен в готовность по первому сигналу, однако членов отряда оповещают индивидуально. Но в данном случае полицейскому управлению города понадобятся значительно большие силы, чем штурмовой отряд и капитан в придачу. Лиленд знал процедуру подготовки: не менее трех часов, а руководить операцией будет заместитель начальника.
А все это время, если Лиленду, конечно, удастся выбраться из здания и предупредить полицию, заложники будут оставаться в руках террористов. А что если попробовать оказать на них какое-нибудь давление?
Каким образом? Что можно сделать?
Если дождаться момента, когда лифт снова пойдет вниз, и нажать на кнопку вызова, он остановится и двери откроются раньше, чем террористы сообразят, в чем дело.
Даже если их будет всего двое, у Лиленда с его браунингом практически нет никаких шансов, поскольку они вооружены автоматами.
Допустим, ему все-таки удастся уложить обоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63