Мы быстро нашли с ним общий язык, и мне назначили процент, который моя бригада должна вносить в воровской общак. Воры объяснили свою позицию в этом городе, а также дали понять, каких людей мне трогать не стоит. Против слова воров я не шел никогда. Это не страх, а дань уважения заслуженным людям. Этапы, тюрьмы, лагеря, пересылки - вся жизнь под автоматом.
Самое интересное, что в те годы звание рецидивиста, и причем особо опасного, можно было получить даже за то, что человек три раза подряд сидел в тюрьме и на зоне, потому что нигде не хотел работать на государство. Такая статья называлась "тунеядкой", и за которую давали до двух лет исправительных лагерей. Да и за прочие шалости народ у нас сажали нещадно. Советам нужна была дармовая рабочая сила на великих стройках социализма. На горбах бесправных зеков гребаноё советское государство собиралось въехать в коммунизм... Это даже не смешно.
Как мы ни старались удерживать позиции в городе, новые группировки стали расти, как грибы после дождя, или, что точнее, со скоростью размножения кроликов. За каких-то три летних месяца нам уже стали дышать в затылок и наступать на пятки. В воздухе запахло кровью. Никакой пальбы и стычек у нас летом не было. Не было этого с того момента, как я угрохал усатого шашлычника. Но теперь, похоже, придется взяться за стволы.
Нам легко удалось выяснить, кто наш потенциальный противник, и я сейчас лишь жду случая, чтобы начать какие-то действия посерьезней обычных переговоров. С Костей, главарем солидной банды с правобережья, мы уже терли за жизнь пару раз, но я чувствую, что на него никакие доводы не действуют. Даже Волк стал удивляться моему долготерпению.
Бригада у нас увеличилась, и даже можно сказать, что разрослась больше, чем надо. Если бы не этот Костик с другого берега, я бы считал, что вообще все идет как по маслу. Когда не нужно особенно напрягаться, становится скучно. Денег у нас теперь до черта. Волк же вошел в азарт и вовсю строит коммерцию. Я, собственно, уже отдал ему бразды правления. Недавно Волк заявил, что собирается открывать свой банк. Я сначала посмеялся над его идеей, но, подумав, согласился, что это, должно быть, неплохая тема. А по сути, что бы там у нас сейчас ни происходило, мне становится здесь скучно. Меня с каждым днем тянет на свою родину, в Питер. Наверное, это осенняя хандра.
С Анжелой у меня все те же платонические отношения, и я, в перерывах встреч между собой и невинностью, трахаю Машу, находя в этом успокоение. Маша так и осталась на лето и не ездила домой. Я снял для нее квартирку, и она теперь живет в нормальных условиях, а не в общаге. Волчара успевает где-то постоянно цеплять телок, и мне уже кажется, что он меняет их чуть ли не через день. Я к такому отношусь более спокойно, но, наверное, нужно все-таки и мне немного разнообразить свое меню...
Через три дня во всех учебных заведениях начинаются занятия. Анжелка тоже пойдет на первый курс своего универа. Начнется студенческая жизнь и... Не хочется думать о чем-то нехорошем. Я же думаю, что вдруг смогу ее потерять. Не знаю, откуда у меня такое предчувствие, но во сне я часто вижу, как она уходит от меня с другим и почему-то смеется. Что забавляет ее в этих снах? Вот дерьмо, зачем мне думать об этом!
Анжелика до сих пор уверена, что я занимаюсь бизнесом. Ну и пусть так думает. Мне от этого ничуть не хуже.
Волчина уже начал строить себе дом в черте города. Он все хотел, чтобы и дома у нас стояли рядом, но я вообще отказался от такой затеи. На фиг надо! Пока мы живем в постоянной опасности, не стоит заводить себе дом. Мне хватает и той квартирки, которую мы еще снимаем в центре.
Сегодня я собрался сходить с Анжелой в ресторан. Заезжаю за ней пораньше, то есть к семи вечера. Заходить не захожу и, посигналив у подъезда, остаюсь ждать в машине. Анжелика выбегает через десять минут, вся нарядная и веселая. Целую ее в щечку, дарю огромный букет роз, и мы едем ужинать. Всю дорогу до ресторана Анжела щебечет мне о будущих занятиях в университете, о том, каким великолепным она станет журналистом.
Посматриваю на ее искрящиеся радостью глаза, и мне становится хорошо на душе. Какая же она чудесная девчонка, и сколько, оказывается, можно найти счастья в обычных мечтах. Любуюсь ею, насколько это позволяет дорога, и мне не важно, что она говорит. Мне хочется слышать ее мелодичный голос и не думать ни о чем. Черт возьми! Наверное, это и есть то чувство, о котором я сейчас думаю?
В зеркале заднего вида я давно срисовал темно-синюю "шестерку". Это машина моей охраны в лице Лехи и двоих боевиков. После двух неприятных бесед с Костиком Волчина настоял, чтобы меня всегда сопровождал хотя бы такой минимум охраны. Я особенно не возражал, так как Волк один хрен кого-нибудь да послал бы. Паркуюсь напротив ресторана и помогаю девушке выбраться из машины. Закрываю "Жигули", и мы идем по ступенькам наверх. На середине лестницы у Анжелы подворачивается нога и слетает туфелька. Я успел подняться на пару ступенек выше и оборачиваюсь к ней.
Сначала я безразлично отмечаю, что от тротуара левее нас отъезжает машина и в открытом окне задней дверцы появляется чье-то лицо, затем рука со стволом. Анжела в это время уже надела туфельку и начинает разгибаться.
- Ложись!! - кричу я ей, выхватывая пистолет.
В руке человека из машины вспыхивают яркие огоньки, и я почему-то даже не слышу выстрелов. Как будто все замерло или происходит в немом кино. Краем глаза замечаю удивленные глаза Анжелы. Смахиваю ее рукой со ступенек и, не пытаясь укрыться или уйти хотя бы в сторону от огня, очень выверенно и хладнокровно расстреливаю обойму ТТ по машине, откуда стреляют сейчас в меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69