Хулиган, чуть было не рванувший на волю вслед за Баркасом, от всей своей заскорузлой души благодарил бога, что этого не сделал. Случись иначе, он сейчас вполне мог бы разделить участь беглеца и вместе с ним лежать в холодильнике ментовского морга в ожидании вскрытия.
Работяга, еще недавно покушавшийся с Хулиганом на Баркаса, также заметно притух, опасаясь, как бы его не приплели еще и к этому делу.
Больше других общавшийся с Баркасом, Сухарик находился в полушоковом состоянии, не находя себе места. Он то сидел неподвижно, глядя в одну точку, то начинал нервно метаться по камере, вызывая недовольство Хулигана.
Утром Хулигана вызвали на допрос. После часового отсутствия он вернулся в камеру и недовольно сообщил:
– Я думал, меня по моему делу вытащили, а это из-за побега. Все спрашивали: что да как? С кем, мол, он «кентовался», с кем последним разговаривал…
Хулиган с ухмылочкой посмотрел на Сухарика и продолжил монолог:
– А мне это надо? Мне бы со своими делами разобраться, а не в чужие базары лезть.
Он занял свое место на нарах и демонстративно от всех отвернулся.
Через пять минут крашеная дверь снова открылась. Мордатый охранник позвал на допрос работягу.
Экскаваторщика не было примерно с полчаса, а когда он вернулся, то подтвердил, что и его вызывали из-за попытки побега сокамерника и спрашивали о времени пребывания Баркаса в камере. Естественно, ничего путного рассказать операм работяга не мог, и его вернули в камеру.
То же самое повторилось и с худощавым мужиком-воришкой. Задавали те же вопросы, спрашивали, с кем общался, о чем говорил… По возвращении он бросил многозначительный взгляд на Сухарика, и тому стало понятно, что сокамерники перевели все стрелки на него. Вероятно, поэтому его самого держат напоследок.
Послышались шаги надзирателя. Дверь в очередной раз распахнулась, и раздалась громкая, рассчитанная на глухих команда:
– Калякин, на допрос!
Сухарик обреченно поднялся и, сцепив руки за спиной, отправился к выходу. По длинному коридору с решетками арестанта доставили на место.
– Стой! Лицом к стене!
Пришли. Сухарик уперся мордой в стену и, пока его не позвали, разглядывал мелкие трещинки на штукатурке.
Серая комната для допросов была похожа на пресс-центр. За столом несколько человек в костюмах с селедками. На штативе у окна – видеокамера. На столе магнитофон с микрофоном… Чем не пресс-конференция улизнувшего из логова врага разведчика?
– Здравствуйте, Александр Викторович. Проходите, садитесь, – не по-протокольному встретил Сухарика Каледин.
– Здравствуйте… – слегка растерялся тот и, обойдя стол, присел на жесткую арестантскую табуретку, лицом к объективу.
– Ты слышал, что произошло ночью? – спросил Каледин.
– Да, чего ж! Тюремный телеграф работает исправно, – подтвердил Калякин. – Из нашей камеры зэк убежал, а его, говорят, застрелили. Может, врут, конечно. Не знаю я, начальник.
– Не врут, все верно, – согласился полковник и, вытащив пачку «Честерфилда», предложил ее арестанту: —. Хочешь закурить?
– Нет, спасибо. Я в детстве завязал, – вежливо отказался Сухарик, не успевший отвыкнуть от нормальной жизни и привыкнуть к тюремной. Сигарета еще не стала для него привычной единицей обмена – тюремным долларом.
– С Баркасом вы находились в одной камере? – перешел к делу Каледин.
– А вы что – не в курсе? Находились, – согласился Сухарик, не делая из этого тайну, и тут же пояснил: – Но бежать с ним я не собирался.
– Вы общались? – последовал следующий вопрос.
– Ну, так… Особо нет, – расплывчато ответил арестант. Он не был настроен на откровенность с ментами, засадившими его за решетку. – Там все общаются.
– Говорили о чем? – не унимался полковник.
– Баркас спрашивал меня, за что я в хату попал, – ответил парень. – Как раньше жил. Чем занимался.
– И?
– Я ответил, что, мол, приемник толкнул, а он краденый оказался. Да что вы, сами не знаете, что ли!
– А вот твои сокамерники говорят, что вы с Баркасом подружились и держались вместе, – с укором произнес Каледин, уличая арестанта в неточности.
– Да врут они все, начальник! – не согласился Сухарик. – Этот длинный с другим мужиком на Баркаса наезжали и на меня, а он их приструнил. Вот теперь и болтают, козлы!
– Послушай, Александр. Давай поговорим, как мужики. Брось дурака валять: «Нача-альник». Я же знаю, что ты не уголовник и сюда попал случайно. Давай обойдемся без понтов, – добросердечно посоветовал полковник. – Мне важно знать, что говорил тебе Баркас перед побегом. Он совершил опасное преступление. Понимаешь?
Сухарик согласно кивнул. Он действительно не считал себя уголовником и не был им. Манера общения «начальника» и доверительный тон ему польстили.
– Все мы тут не ангелы, – ответил он.
– О чем вы говорили? Припоминали «гражданку»? – помогал вспоминать Каледин. – Ты в армии служил?
– Служил, – ответил Калякин. – Связистом… На всю жизнь запомнил. И как в первый день службы сержант меня в столовке отмудохал, тоже запомнил. «Эр стопятку» на плечах два года таскал – с ней Муму хорошо топить.
– Ну, раз служил, должен понимать, что применение оружия – серьезное ЧП – погиб человек, и это будет тщательно расследоваться. Мы как раз этим и занимаемся. Мы с коллегой из военной прокуратуры, – запоздало представился Каледин. – Пока мы просто с тобой беседуем, без протокола.
– А-а, – с некоторым облегчением произнес Сухарик. – Я думал, вы из милиции.
Опасливо покосившись на видеокамеру, арестант выдвинул встречные условия сотрудничества:
– А камера?
– Камера выключена, – соврал полковник. – Можешь подойти и посмотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136