Видно было, что ему, человеку властному, знающему свою силу и возможности, непросто выслушивать то неприятное, что доносилось из мембраны.
— Да, Собиржон Кадырович. Хоп. Сделаем, Собиржон Кадырович. Приеду в девять, Собиржон Кадырович. Доложу лично. Хоп!
Положив трубку, полковник достал платок и вытер лоб. Несколько минут сидел, приходя в себя, потом вынул из стола мятный леденец и кинул его в рот: чертовски захотелось зажечь сигарету. Наконец, придя в себя окончательно, нажал кнопку вызова на селекторе.
Минуту спустя в кабинет вошел старший лейтенант Абдували Рузибаев — гигант, высокий, как минарет, и тяжелый, словно могильный камень, с кулаками, походившими на среднего размера дыни, с мясистыми щеками, блестевшими, будто медный таз для варки варенья. Откуда появился в управлении этот офицер и каковы его функции, никто толком не знал. Полковник знал и не особенно радовался, встречаясь с ним. Рузибаев представлял тех, кто постепенно овладевал безраздельной властью, и против его назначения в штат Султанбаев поделать ничего не мог: оно состоялось по приказу министра.
Подойдя к столу шефа, Рузибаев без разрешения уселся в кресло, достал сигареты, закурил. Но сигарета чем-то ему не понравилась и он выплюнул ее прямо на роскошный ковер, растер ботинком. Султанбаев следил за действиями старшего лейтенанта с тем же видом, с каким недавно говорил по телефону. В системе измерений, скрытой от чужих глаз, иерархия этих людей выстраивалась совсем в ином порядке, нежели ее определяли видимые всем погоны.
Рузибаев закинул ногу на ногу, раскурил новую сигарету и брюзгливо сказал:
— Я вас предупреждал, Юсуф Салимович. Вы не послушались. Теперь Иргашев ушел. Я вынужден принять свои меры. Мне он живой не нужен.
— Действуй, как хочешь, — страдальчески поморщился полковник, словно у него сильно болела голова.
— Действую не как хочу, а как надо, — тем же недовольным тоном поправил его Рузибаев. — Если овца отбилась от отары — пускают собак.
— Какие у нас собаки? — вздохнул полковник. — Нужны волкодавы, а тут одни легавые.
Рузибаев улыбнулся, хищно оскалив белые ровные зубы.
— Я спущу волков. Только бы мне не мешали.
— Что имеешь в виду?
— Открою клетку Касума…
Касум Пчак (Нож), замешанный в разбойном нападении на инкассаторов, три дня назад был задержан усилиями Иргашева и находился в следственном изоляторе. Выпустить преступника на свободу и натравить его на беглого капитана — разве это не гроссмейстерский ход в партии, где поражение грозит играющим потерей головы? Султанбаев его оценил и все же спросил с сомнением:
— И что же, стая будет носиться в поисках добычи по городу?
— Зачем? — усмехнулся Рузибаев. — Волки сядут в засаду, а этот баран сам к ним явится.
— Ты в это веришь?
— Иргашев человек умный, и в этом его слабость.
— Объясни.
— Мы перехватим засадами две точки. Иргашев обязательно явится к Калмыкову. Не зря мы слушали телефон старого пса!
— А если не придет?
— Тогда у него останется одно — уходить из города. Поскольку Иргашев знает схему операции «Перехват», он кинется в наиболее уязвимое место — в парк Федерации. Туда я и подсажу Касума.
— План красивый, — сказал полковник и отмахнулся рукой от дыма, которым тянуло в его сторону от сигареты Рузибаева. — И все же у меня на сердце неспокойно.
— Чего вы боитесь, уважаемый? — спросил Рузибаев насмешливо. — Кот, который боится промаха, не ест мышатины…
3
Уже темнело, когда Таштемир Иргашев добрался до жилого микрорайона Уйчилик. Сверкая мигалкой, мимо него по проспекту Дружбы промчалась милицейская машина. Минуту спустя за ней поспешила вторая. На проспекте располагались обком и облисполком, и обычно здесь со звоном и блеском милиция предпочитала не ездить, поскольку у начальника управления мгновенно раздавались звонки и строгие голоса спрашивали: «Что там у вас случилось?» Таштемиру и в голову не пришло, что нынешний переполох в милиции связан с его персоной.
Калмыков жил на предпоследнем этаже шестнадцатиэтажного дома. Таштемир вошел в подъезд, взбежал на второй этаж и только там нажал кнопку вызова лифта.
Дверь в квартиру Калмыкова оказалась открытой.
Таштемир заметил это до того, как притронулся к звонку. Неожиданно возникшее чувство тревоги заставило его сунуть руку в карман и сжать рукоять пистолета. Не касаясь дверной ручки, он носком ботинка толкнул дверь и, не переступая порога, заглянул в прихожую.
Старик Калмыков лежал на боку в луже крови, неестественно подогнув ноги. Едва увидев это, Таштемир вынул пистолет и осторожно отступил к лифту. Прислушался — ни звука. Тогда он вызвал лифт и нажал кнопку первого этажа. Кабина плавно двинулась вниз, но вдруг, проскочив два или три этажа, остановилась.
Наверху что-то заскрежетало и резко щелкнуло. Тотчас кабина качнулась и полетела вниз, набирая скорость. Ощущение было таким, будто пол ушел из-под ног, и Таштемир понял — трос больше не контролирует движение кабины.
На раздумья времени не оставались. Прижавшись спиной к пластиковой стене, он уперся ступнями в противоположную и рывком поднял тело как можно выше, зависнув в таком положении между полом и потолком.
Удар был сокрушающе сильным. Кабина затрещала по всем швам. Свет мгновенно погас. Страшная сила инерции бросила капитана вниз, и он рухнул на пол, кое-как ослабив удар отчаянным сопротивлением тела и ног. Еще не разобравшись, что же произошло, он понял — удалось уцелеть. Железная рама кабины устояла, и тяжелое навершие не обрушилось, а лишь продавило потолок. Сквозь большую щель он увидел внутренность шахты, уходившей высоко вверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41