«Витя, ты прав!»— Так дать тебе время остыть и подумать? — спросил Катрич и прищелкнул свободный браслет наручников к трубе-стояку, проходившей снизу вверх в углу каморки. — Я могу погулять...— Что тебе надо от меня, гад?! — истошно заорал Акула.— Раз! — сказал Катрич и загнул большой палец левой руки. — Счет пошел.— Что «раз»? — не понял Акула.— Желтая карточка и штрафное очко. Я поганых слов на свой счет не терплю и за каждое объявляю предупреждение. Дойдет до пяти — назначу пенальти.— Что тебе надо?! — уже без ругани выкрикнул Акула.— Правду, гражданин Окулов. Так ведь в законе твоя фамилия?Ответа не последовало.— Ладно, молчание — знак согласия. А теперь, что слыхал о деле Николая Шаврова?— Кто это? — делая наивный вид, спросил Акула.— Не знаешь? Ну, молоток! Не слыхал ни о самом случае, ни даже фамилии? Ну, хват!Акуле явно недоставало здравого смысла, и он отрицал все сразу, без колебаний.— Не, начальник, не слыхал. Век свободы не видать...Катрич усмехнулся:— Век, конечно, много, но пятилетку не увидишь, это точно.— Кончились ваши большевистские пятилетки, — заученно бросил Акула. — Иные пошли времена. Теперь по таким срокам никто не тянет.— Ничего, ты у меня высидишь от звонка до звонка. Будь уверен.— Ну нет, — мотнул головой Акула и сморщился, неосторожным движением причинив себе боль.— А что знаешь по делу полковника Буракова?— А ничего.— Смотри, старлей, — сказал Катрич, — по-моему, мальчик явно не понимает, куда он попал, и все еще верит, что я с ним играю в КВН. Придется употребить власть, чтобы он понял: здесь не шутят.Катрич взял с тумбочки, стоявшей в углу, свою резиновую палку и, поигрывая ею, сделал шаг к Акуле.— Я ему сейчас напомню, как он ударил старика-пенсионера Артюхина за то, что тот отказался платить дань этим мордоворотам...— Начальник! — завопил Акула, испуганно отшатнулся и снова застонал, ощутив боль в руке.— Я тебя что, ударил?— Не-е-ет, — подтвердил Акула.— Тогда заруби на носу: у меня есть показания, что в день убийства полковника тебя видели за рулем зеленого «Москвича». Того, в котором приехал и уехал автоматчик. Будешь мне лапшу на уши вешать?— Я только руля крутил. Не стрелял. Даже не выходил из машины. Не виноват ни в чем.— Так уж не виноват? Будто не знал, куда и зачем едешь.— Не знал! — горячо возразил Акула. — Падла буду!— Ты давно падла, — сказал Катрич. — Кого вез?— Клянусь, не знаю. Он морду в колготки обул.— Дуру валяешь? Он что, так и шел в засаду в колготках?— Что ж ты, гад, не веришь, — задухарился Акула.— Два, — сказал Катрич. — Учти, еще три желтых карточки и я тебе сломаю вторую грабку.— Валяй! — отчаянно прогудел Акула.— Не сейчас, — усмехнулся Катрич. — Чуть позже. Вот отпущу стажера, — кивок в сторону Андрея. — Он у нас человек новый и не поймет, если я тебя разделаю, как бог черепаху. Так что валяй, набирай пока очки. Или ты не веришь, что я могу?Акула болезненно сморщился, скривил губы:— Тебя кто не знает? Это же ты уложил Жору Кубаря? И как с гуся вода...— Мыслишь верно, а ведешь себя глупо.— Что ты от меня хочешь?! — закричал Акула.— Кого вез?— Клянусь, не знаю. Армяшка какой-то. Хмурый.— Допустим, не знаешь. Как же ты его называл?— Никак. За все время даже не говорили. Он, может, и по-русски ни бум-бум.— Хорошо. Кто тебя нанимал?— Иди ты!..— Три, — оборвал Катрич. — Запомни, после пяти я отпущу стажера.— Эфиоп нанимал! — заорал Акула истерически. — Эфиоп! Век сво...— Умнеешь, Окулов, — похвалил Катрич. — Выходит, учиться тебе не поздно. Теперь скажи, куда вы свалили, когда автоматчик сел в машину?— Сразу рванули направо за угол. Потом даванули по переулку за Черноморское шоссе...— Кончай травить, — остановил его Катрич и прищурился, будто прицеливаясь. — Тревога прошла через девять минут, и далеко по Черноморке умотать вы не могли.Акула сверкнул глазами.— Мы погрузили машину на пятой овощной базе...— Как — погрузили?— Загнали в коровник. Такой трейлер с высокими бортами. Для перевозки скота.— А сами?— В разные стороны. Я на трамвай и на хазу. Куда тот потопал, не знаю.— А что машина?— Ее загодя продали, и на овощной базе ждали покупатели. Чеченцы из Грозного. Они знали, что «колеса» в розыске, и сразу приняли свои меры...— До пяти лет ты свои грехи, Окулов, скостил честно, — сказал Катрич. — Вставай, поедем.— Куда? — В вопросе звучала плохо скрываемая тревога.— В Задонский райотдел. К майору Метелице.— У-у-у, — в отчаянии застонал Акула и затылком несколько раз стукнулся о стену.— Знает кошка, чье мясо съела, — ехидно заметил Катрич и отстегнул наручник от стояка. — У него с Метелицей свои счеты. И тот уже не спустит дело на тормозах. Верно, Окулов?
— На сегодня свободен, — объявил Катрич Андрею, когда они вышли из Задонского райотдела. — У меня свои дела набежали, а ты поразмышляй на досуге.— О чем? — Андрей не сумел скрыть недоумения.— Над тем, как жить дальше. Мы объявили войну. Не сомневаюсь, та сторона уже поняла это. Шушеры вроде Акулы у них пруд пруди, но заправляют мужики головастые и крутые. Ответ не заставит ждать. Вот тогда и пойдет — как это у вас говорят? — открытый бокс...— Я готов. — Андрей чуть улыбнулся и сделал круговые движения плечами.— Кулаки, друг мой, не все. Здесь в подмогу нужен и «товарищ Макаров».— Кто?— Это, старлей, пистолет! — засмеялся Катрич, довольный неожиданной подначкой.Андрей взорвался давно копившимся раздражением, благо подвернулся подходящий предлог.— Кончишь ты наконец с этим «старлеем»?! У меня что, имени нет?— По имени, Андрюша, я привык называть друзей. А им со мной не очень везет. К кому привяжусь — того и теряю. Колю Шаврова, ты знаешь, застрелили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41