— Проходите смелей. — Хозяин сделал приглашающее движение рукой. — Садитесь сюда, Андрей. — Он повелительно указал на диван, покрытый сине-красным потертым пледом. — Простите, поручик, но называть вас по званию не стану. Это внесет в разговор ненужную официальность. И вы зовите меня по имени.Андрей кивнул.Генерал взял со стола чайник и стал наполнять большую кружку, расписанную золотом и розовыми цветами. Запахло душистой заваркой.— Отец ваш был хорошим офицером, Андрей. Чтобы вы поняли все правильно, поясню, что имею в виду. Полковник имел убеждения и не собирался им изменять. Все эти горбачевы, яковлевы, ельцины — шелупа на фоне людей чести. В память народа они, конечно, войдут, но под этикеткой «ренегаты». Пока было выгодно, они считали себя коммунистами. Стало невыгодно, оказалось, что они борцы с коммунизмом со стажем. Таким история не прощает ни клятвопреступничества, ни отречений. Ваш отец в убеждениях и чести оставался человеком незапятнанным.— Вы говорите об этом, Степан Дмитриевич, так, будто честь отца подвергалась каким-то особым испытаниям.Генерал подвинул к Андрею цветастую чашку:— Выпейте это и оцените.Андрей сделал вежливый глоток, посмаковал и сказал:— Чудесный чай.Лицо генерала довольно засветилось.— Чай обыкновенный, молодой человек. Наш, российский. Из Краснодара. А вот заварка — фирменная...Генерал помолчал, забрал подбородок в кулак и задумчиво погладил его, словно расправлял бороду.— Испытания были и не простые. Вашего отца испытывали великим соблазном. Перед огромным соблазном. При желании он в один день мог стать обладателем миллиона или даже двух. Не рублей, долларов. Но он не продал чести даже за такие деньги, хотя мне теперь ясно, что именно отказ и стоил ему жизни...— Что вы имеете в виду, Степан Дмитриевич?— Это я и собирался вам рассказать, Андрюша. Примерно месяц назад, в одну из пятниц, Константин Макарович пришел ко мне перекинуться в нарды. Так вот, кинули мы кости, и выпало Константину Макаровичу шаши-шаши. Две шестерки, если по-русски. Полковник тогда усмехнулся и говорит: «Как ты думаешь, Степан Дмитриевич, могу я стать в нынешних условиях миллионером?» Я, конечно, рассмеялся. «Что, — говорю, — честь продать решил?» — «Почему так думаешь?» — удивился он. «А потому, — отвечаю, — что, кроме чести, у офицера ничего ему принадлежащего для продажи нет». Тут твой отец расхохотался. Говорит: «А ты угадал, Степан Дмитриевич. В десятку попал. Именно мою честь и хотят купить». И рассказал такую историю...Андрей отставил кружки и застыл, словно боялся неосторожным движением или словом помешать генералу.— Где-то за неделю до нашего разговора, — продолжал генерал, — к полковнику зашли двое. «Вы Бураков?» — «Я». —«У нас деловой разговор». — «А кто вы?» — «Мы офицеры армии освобождения Армении». — «Что, разве есть такая?» — «Как видите, мы перед вами. И нам нужно оружие. Для начала назовем автоматы, гранаты, гранатометы. За услугу миллион наличными». — «Давайте этот разговор прекратим», — сказал твой отец. «Два миллиона, — тут же повысили ставку армяне. — Один прямо сейчас». «Прошу вас уйти, — предложил им полковник. — Вы пришли не по адресу. Я не владелец оружейного магазина». — «Нам это известно, — сказал один из армян. — Зато все это имеется на складах, которые вам подчинены. В пятом и третьем хранилищах». — «Вы даже это знаете?» — удивился твой отец. «И не только это. Потому и решили иметь дело лично с вами...» Короче, Андрюша, весь их разговор пересказывать нет смысла. Главное — полковник выставил гостей и счел, что на этом дело закончено.— Отец никому не докладывал об этом случае?— Мне он о таком не говорил. Да и что даст доклад? Сейчас всех покупают. Во всяком случае, пытаются купить. Никого подобным сообщением не удивишь.Генерал взял чашку и сделал большой глоток. Взглянув в его скорбные глаза, вдруг наполнившиеся слезами, Андрей деликатно отвел взор. Дрогнувшим голосом спросил:— Так вы думаете, что смерть отца как-то связана с этим случаем?— Уверен, — произнес генерал. Он достал из кармана платок и стал шумно сморкаться, чтобы, как понял Андрей, скрыть внезапную слабость.— Мама часто говорила, что вы видели, как произошло покушение...— Видел. — Голос генерала вновь обрел твердость. — По утрам, пока не жарко, я сижу на балконе и читаю свежую газету. Конечно, вполглаза смотрю и на то, что происходит вокруг.— Вполглаза деталей не засечешь, — усомнился Андрей. — А в таком деле детали —главное. Генерал усмехнулся:— Я, молодой человек, деталей не упускаю. Глаз разведчика — это, сами понимаете, что-то значит... Такова привычка — первым делом охватить всю обстановку общим планом. Увидел многое. И стрелявшего и других. Стрелявший сразу побежал к «Москвичу». Видел, как он сел, как машина отъехала...— Номер не заметили?— Я не подсматривал за ними, Андрюша. Я наблюдал. Для того, чтобы разглядеть номер, нужен бинокль.— Значит, вы могли заметить и то, что происходило чуть раньше, до выстрелов?— Конечно. Я видел, как «Москвич» подъехал. Потом из него вышел человек и вошел в киоск «Союзпечать». В тот, что на углу. Пробыл минут пять внутри. Вернулся к машине. После этого из нее вышел стрелок в темном плаще...— Чем он привлек ваше внимание?— Скорее всего своим плащом. Было достаточно тепло. Но мало ли кто и почему может утеплиться? Я просто заметил его и отложил в памяти. То, что он стрелок, понял, когда прогремела очередь...— С какого расстояния велся огонь?— Почти в упор, — сказал генерал и вздохнул.— Мне говорят, что могла иметь место ошибка. — В голосе Андрея звучало нескрываемое сомнение. — Как вы сами думаете, Степан Дмитриевич?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41