За это она и была ценима теми, кого ценила сама...Не зря в обкоме КПСС ее держали на особом счету, и Татьяна Викторовна этим даже гордилась.В моменты, когда на суд выносились особо важные на взгляд областного руководства дела, ее приглашал к себе заведующий отделом административных органов — шишка, которая курировала милицию, суд, прокуратуру. Это был серый незаметный человек неопределенного возраста, часть жизни проведший в органах КГБ. Он мило улыбался и, пряча холодные глаза, говорил:— Вы уж, Татьяна Викторовна, лично проследите за этим делом. Социалистическая законность должна восторжествовать...И Юдина знала — раскатывать санкции надо на всю катушку. Таково пожелание партии, членом которой она являлась.Ей нравился и сам стиль такого общения: никакого давления на судью, ни малейшего нажима — законность, законность и законность.Когда партия большевиков исчезла с политической сцены, Татьяна Викторовна страшно перепугалась: а вдруг?В это слово входило многое: боязнь люстрации, обвинения в прислуживании режиму, освистывание так называемыми правозащитниками, да мало ли что могло еще быть...Однако обошлось. Хотя в Орловске не было Белого дома и баррикад возле него, Юдина оказалась в стане демократов одной из первых. Она публично спалила партийный билет, посыпала голову пеплом раскаяния, вошла в комитет поддержки реформ, была назначена председателем суда и принялась честно отрабатывать доверие новой власти.Суд над убийцей Усачевых Васильевым госпожа Юдина готовилась провести быстро и так, чтобы преступники на будущее содрогнулись, получив строгий урок.
* * * Процесс был объявлен открытым. Но поскольку он специально проводился в субботний, неурочный для суда день, народу в зале заседаний собралось немного.Пройдя в здание черным ходом, Ручкин и Игорь Немцев не встретили на пути помех. Едва войдя в дверь, Ручкин извлек из кармашка на спине своего заложника гранату. Высоко поднял ее над головой.— Всем сидеть!Они проследовали к столу, где сидели судьи.— Тихо!На зал накатилась волна панического страха.Вскочил с места огромный пузатый детина в красной, давно не стиранной майке без рукавов. На крутых плечах синели наколки. Гахнул, раскатился пропитым сильным басом:— Пропустите инвалида! Пропустите! Мне стало плохо!Заверещала птичьим звонким голосом седая одуванчик-старушка:— Ё-ё-ёй!Ручкину это все не понравилось. Он прекрасно понимал, что допустить возникновение паники нельзя ни в коем случае. Столпотворение в зале может запросто сорвать дело, которое он так хорошо начал.Левая рука с гранатой угрожающе мотнулась из стороны в сторону.— Не шевелись! Искрошу!У страха глаза велики и потому он вразумляет непонятливых быстрее, нежели мирные увещевания.Движение в зале прекратилось. Только красномаечник с татуированными плечами все еще торчал в проходе между рядами.— Ты, детдомовец, сядь. Иначе...Рука, сжимавшая гранату, шевельнулась, угрожая. По залу прошелся хриплый вздох ужаса.— Сяду, сяду, — истерично заверил верзила и опять заскулил: — Я инвалид...Зал стыл в тревожном, обмораживающем души ожидании. Ручкин толкнул Немцева стволом пистолета в затылок.— Стоять!Он двинул кулак с зажатой в нем гранатой к прокурору, подсунув ее почти под его нос.Прокурор понял — старик не блефует. Граната была боевой — марки РГД-5. Недавно по уголовному делу проходила группа торговцев оружием, и Волков имел возможность хорошо изучить вещественные доказательства их вины.Поверхность гранаты блестела зеленой краской. Из кулака вверх торчала головка запала, сверкавшая лаковым покрытием. Пальцы твердо сжимали рычаг спускового устройства.Прокурор побледнел. Будь он уверен, что старик нормален психически, с ним можно было вести переговоры и спокойно говорить, пытаясь убедить в глупости затеянного. Но кто знал, что у старика на уме и есть ли вообще он, этот ум.И кто он вообще такой? Худое лицо с выступающими скулами, бледная, покрытая склеротическими прожилками кожа щек. Бесцветные глаза, в которых если что и прочитывалось, так только холодная решимость.Рука, сжимавшая гранату, не подрагивала. Судя по всему, старик был достаточно спокоен, уверен в себе и заранее решил что делать. Поколебать такого в его решении вряд ли возможно.Старик посмотрел на прокурора пристально. Сказал тихо и размеренно, так будто покупал сигареты.— Ты здесь командир, господин-товарищ. Вот и прикажи: пусть очистят зал. От присутствующих. Мы проведем закрытое заседание.Судья, рыхлая толстуха Юдина, со страху побледневшая так, что серая кожа погасила цвет румян, быстро вскочила. Она приняла указание старика на свой счет и сочла за благо исчезнуть из зала первой.— Эй, эй! — Старик мгновенно пресек движения членов суда. — Вы сидите! Я приказал удалить посторонних. И ментов. И подсудимого... Зал ожил, суетливо зашевелился.— Товарищ лейтенант! — Ручкин окриком остановил офицера-конвойника. — Будьте добры, заключите молодого человека в клетку.Он подтолкнул пистолетом Игоря к скамье подсудимых.Лейтенант выполнил требование Ручкина без заминки и рассуждений: он понимал язык приказов.Толкотня у выхода была недолгой: каждый стремился побыстрее уйти от греха подальше.Зал быстро опустел. Двери закрылись.— Уважаемый суд! — Ручкин вытащил из карманов три магнитофонных кассеты и положил их на стол перед Юдиной. — Это вам. Здесь все материалы по делу об убийстве двух Усачевых. Вы увидите — виноват в нем не Вадим Васильев, а человек, который сейчас стоит перед вами. Однако в силу высокого родства привлечь его к ответу вам оказалось не под силу. Осудить и привести приговор в исполнение я возьмусь сам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44