Так продолжалось бесконечное число раз. Пока один из сильных махов не выбросил Лекарева в ослепительно белый мир. Он сразу ощутил себя тяжелым, неподвижным, как мокрая колода, выброшенная прибоем на берег. Тело наполняла ле-ностная истома, и острая боль обжигала нервы. Лекарев вдруг услышал, как его зовут:— Лекарев, Лекарев, очнитесь! Уже пора! Просыпайтесь, Лекарев!Он открыл глаза и увидел лицо склонившейся над ним женщины. Она легкими движениями трепала его по щекам.Сладостное ощущение качания ушло, пропало. Тело, переполненное болью и тяжестью, голова, полная хмельного дурмана, просили покоя и отдыха.— Да отстаньте вы, — хотел сказать Лекарев. И вдруг понял: язык ему неподвластен. Толстый, неуклюжий, он еле ворочался в пересохшем рту, и вместо слов получалось нечто нечленораздельное, мычащее.— Вы проснулись? — спросила женщина, и Лекарев увидел ее белый халат.— Пы-ыт, — сумел выдавить непослушным языком первый похожий на что-то звук.— Пить вам сейчас дадут. Просыпайтесь. Открывайте глаза. Острота зрения возвращалась постепенно, и лицо женщины показалось Лекареву страшно знакомым. Он попытался ей улыбнуться, как улыбаются при встрече с людьми близкими, но мышцы лица не слушались, губы скривились в брезгливой гримасе.— Пейте, — сказала женщина, поднося к его рту носик фарфоровой поильницы.Он жадно глотнул кисловатую воду и бессильно закрыл глаза.Где он видел эту женщину? Где? Почему она кажется ему такой знакомой?И память вдруг с отчетливой фотографичностью вернула его в недавнее прошлое. К началу лета. К дню, когда ему предстояло дежурить в злачном месте Придонска — в новоявленном казино, где, по данным правоохранительных органов, должна была состояться кровавая разборка между членами двух криминальных кланов.Лекарев не очень любил условности цивилизации — строгий костюм, галстук, тугой воротничок, сжимающий горло обручем. Но в тот день ему — кровь из носу — предстояло блюсти все предписания этикета: без галстука (без «гаврилки», как говорил Лекарев) и костюма в казино «Рояль» не пускали. Устроители старались поддерживать марку своего заведения на уровне лучших игорных домов Европы. Поэтому для тех, кто оказывался у казино в джинсовых брюках и грязных майках с надписями вроде «Чикаго буллз», существовала «дежурная» одежка. Ее выдавали страждущим за почасовую оплату и солидный залог. «Дежурные» пиджаки побывали на плечах всей придонской при-блатненной шушеры, посещавшей «Рояль» в надежде сорвать куш, но ничего, кроме возможности похвастаться: «Я играл в „Рояле“, — оттуда не выносившей.Надевать на себя вещи «второй носки» Лекарев не имел обыкновения.Критически осмотрев свой гардероб, состоявший из двух костюмов, он выбрал черный габардиновый, приобретенный еще в то время, по тем еще ценам — за двести двадцать пять рублей. На майку надел бронежилет «казак» модели 5 СС третьего класса защиты. Выбирая эту кольчужку, он в свое время исходил из того, что она оснащена панелями из броневой авиационной стали и демпфирующим подслоем, которые надежно защищали от ударов ножом и выстрелов из любых пистолетов — от малокалиберного «марголина» до девятимиллиметрового «парабеллума».Из трех парадных рубашек — терракотовой, белой и голубой — он выбрал вторую и надел поверх бронежилета. Красный галстук с черными диагональными полосами повязал мощным широким узлом. Расчесал на пробор непослушные буйные волосы — зависть всех быстро лысевших приятелей. Постоял перед зеркалом, примеряя улыбку, наиболее подходившую к случаю. Добившись нужного по замыслу растяжения губ, остался доволен. Теперь он мог выдавать себя за кого угодно, начиная от.заурядного коммерсанта, содержащего в подвале железнодорожного вокзала секс-шоп «Интим», до залетного рэкетира, решившего просадить в рулетку изъятые у лохов баксы.Ровно без четверти шесть Лекарев вышел из дома. До центра решил пройти пешком — слегка размяться перед ночью, которую предстояло провести в закрытом помещении.Лекарев ни сном ни духом не ведал, что в то же время навстречу ему шагала девушка Фрося.Как ни странно, но красивых и звучных имен в обиходе русского народа остается все меньше и меньше. На слуху несколько вариантов, кочующих по городам и весям. От Эдика до Альфреда. Обиднее всего, что люди утрачивают и понимание того, какой исконный смысл несут в себе те или иные имена, в том числе ласкательные и уменьшительные.Девушку на зависть эпохе Эдиков и Эльвир звали звучно — Ефросиньей, Фросей.Фрося Синичкина. Девочка-птичка. Кто в ее роду звался Синичкой и положил начало фамилии, родные не помнили, но она пришлась в самую пору Фросе — маленькой, веселой и доверчивой щебетунье.Окончив медицинское училище в Придонске и получив квалификацию медсестры, Фрося вернулась в родную станицу Ро-гозинскую и получила работу в районной больнице.В город Фрося приезжала с охотой. Придонск был для нее своим, знакомым. Он не оглушал ее шумом и суетой, как некоторых других провинциалов. Не пугал длиной автобусных и трамвайных маршрутов. Она прекрасно знала, как, не совершая огромных концов, найти товар и купить его подешевле.В последний день пребывания в городе Фрося отправилась на автовокзал, чтобы приобрести билет на автобус, вечером уходивший в Рогозинскую. Она чувствовала себя легко и радостно, шла быстрым шагом, беспечно глядела по сторонам и помахивала полупустой хозяйственной сумкой. По Арнаутской улице за свою городскую жизнь Фрося ходила не раз, хорошо знала, что за серым домом находится булочная, за ней — кафетерий, еще дальше — сквер,-который местные жители почему-то называли «стометровкой».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144