Потом достал из кармана платок и вытер красную, взмокшую от волнения шею. Такой вздрючки, причем интеллигентной и спокойной, он за последнее время не получал даже в патриархии.— И еще, владыко. Вы в курсе того, как появился у храма Всех Святых новый колокол?— На звоннице их семь. Какой вы имеете в виду?— Тот, который подарен церкви прихожанами.— Да, в курсе. Хороший колокол. Отлит на московском автозаводе. Такой дар храму со стороны прихожан — дело доброе, богоугодное.Архиерей теперь успокоился, сидел сцепив ладони на могучем животе и вращал большие пальцы рук.— Вам известно, что написано на юбке этого колокола? Легкая тень пробежала по челу архиерея. Сазонов понял — владыко видел колокол, надпись читал, но признаваться в этом ему не хочется. Приходилось лукавить.— А что?Сазонов пододвинул к себе перекидной календарь. Прочитал вслух надпись, сделанную красным карандашом:— «Храму Всех Святых в Рогозинской от придонской братвы». Так, Виктор Павлович, обозначили свой общественный статус ваши прихожане.Владыко расцепил пальцы, поправил наперсный крест.— Согласен, звучит довольно вульгарно. Но дареному коню, как говорят…Сазонов сдвинул календарь на прежнее место. Голос его звучал спокойно, словно он боялся разбудить спавшего:— Дело не в вульгарности, Виктор Павлович. Архиерей скривил губы. Когда Сазонов впервые назвал его владыкой, он думал, что все в их отношениях встало на свои места и «шериф» принял правила религиозного титулования. (Архиерею очень бы хотелось вслух назвать генерала шерифом, чтобы точнее обозначить его место в иерархии советской власти и показать: гонять и ловить жулье — одно, а вести беседы с людьми высокого сана — совсем другое.) Но «шериф» опять стал называть его по имени и отчеству, словно стремился подчеркнуть свое особое право читать священнослужителю мораль. Это неприятно задевало самолюбие.— Дело в том, Виктор Павлович, что «придонская братва» — это устойчивая криминальная группировка. На ее счету только в этом году три заказных убийства и две крупные разборки. В них погибли шестеро бандитов и ранены пятеро прохожих. Вам не кажется, что принимать дар от таких прихожан дело богомерзкое?Архиерей выслушал претензию до конца, сдержав приступ раздражения. Затем ответил, дав волю чувствам:— Между судом и церковью существует большая разница, господин генерал. Судить о том, кто грешен, кто праведен, отделять овец от козлищ — это исключительное право Господа Бога. Мы не отказываем в возможности посещать церковь любому из страждущих. Даже если закон считает, что эти люди в чем-то виноваты. И отвергнуть дар, переданный храму, мы тоже не можем, если человек не грешит богохульством. — Архиерей встал. — Надеюсь, вы меня не станете задерживать?— Что вы, владыко! — Голос Сазонова прозвучал насмешливо. — Я могу только поблагодарить вас за то, что вы оторвали столько времени от служения Богу и отдали его мне, грешному человеку. Кстати, чтобы для вас это не было неожиданностью: фотографию колокола и надписи на нем я передам прессе.— Дело это бесовское! — сказал архиерей и, не подав руки Сазонову, вышел из кабинета.Дальше события развивались в стремительном темпе, заданном обществу демократическими преобразованиями и волей крепнущей православной церкви.Уже на другой день Сазонова пригласил, к себе глава областной администрации Николай Зиновьевич Казаков. Этот верткий, удачливый человек до разгула демократии был директором Облтопторга, в ведении которого находилась вся торговля углем, мазутом и дровами. Дело только снаружи грязное, а по существу золотое, прибыльное.Волна ельцинской революции вынесла Казакова вместе с другой пеной на гребень большой политики.Уже в то время у Казакова имелось многое: две дачи. Одна записана на жену, вторая — на тещу. Два автомобиля — «жи-гуль» и «волга», оформленные как собственность сыновей. Помимо этого водилась и свободная деньга, которую при социализме было не так то просто потратить, не вызвав вопроса: откуда у чиновника с окладом в двести рублей такие суммы?Поэтому в дни, когда Николай Зиновьевич ратовал за демократию, он меньше всего думал о том, как будет жить тетя Маша Иванова или дед Иван Петренко. Казакова волновала только возможность легализовать свои тысячи и побыстрее их приумножить. Разве не в этом суть любой борьбы за власть — духовную, светскую, криминальную?Быстрому возвращению Казакова способствовало то, что он был членом областного Совета народных депутатов и на сессии публично сжег билет члена компартии. Тот самый, из-за которого долгое время лебезил и пресмыкался перед секретарем райкома.Сожжение красной книжки позволило Казакову взять хороший старт. Его заметили нужные люди, и вскоре он возглавил областную администрацию.Смелый преобразователь форм собственности быстро сделал себя одним из богатейших людей области и вообще заделался личностью героической. Из Москвы в Придонск прислали медаль «Защитнику Белого дома», хотя в момент восшествия на престол бывшего партийца, секретаря Свердловского обкома Ельцина Казакову быть в Москве не довелось. Награду герой не носил. Но она лежала на его столе в прозрачной пластмассовой коробочке, чтобы каждый посетитель мог видеть, а при желании даже подержать в руках знак монаршей милости.Сазонова Николай Зиновьевич встретил хмурым приветствием:— Здоров? Тогда садись.Сам глава администрации сидел на фоне трехцветного российского флага, положив обе руки на огромный письменный стол. Лицо шефа было знакомо Сазонову до мелочей. В профиль оно выглядело как у черта, которого рисуют на христианских иконах — скошенный лоб, лохматые брови, крючковатый мясистый нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144