— Я целиком и полностью разделяю ваше возмущение, товарищ майор. Мы с вами оба коммунисты и хорошо понимаем: цвет — не та категория, ради которой стоит затевать бюрократическую возню. Давайте решим так. Я сейчас звоню в наш гараж, и там вам перекрасят машину. Бесплатно.Последнее слово секретарь по коммунистической идеологии выделил особо — и голосом, и взмахом руки. Потом он пошевелил пальцами, будто считал деньги, и повторил:— Бесплатно.Теперь легко понять, с каким чувством Фома Ручьев водил черную «Волгу» с номером ПРА 00-02, в которой на заднем сиденье в белой рубахе любил восседать, откинувшись на подушки, могущественный второй секретарь областного комитета партии, вальяжный и крайне суровый человек барственного вида.В глубине души Ручьев презирал своего пассажира — Василия Васильевича, который при поездках по области каждые десять километров требовал остановок и бегал в лесопосадки облегчать мочевой пузырь. Не переносил Ручьев и жену Василия Васильевича Варвару Петровну, жопастую, заплывшую жиром вредную бабу, которой ежедневно приходилось возить со спецбазы свертки с продуктами, ящики с самым разным питьем. Конечно, от хозяйских щедрот Ручьеву кое-что перепадало, и он никогда не отказывался от самой малости, тем не менее, как у всякого лакея, его преданность хозяевам уравновешивалась скрытой нелюбовью к ним.Выход своим революционным чувствам протеста Ручьев нашел в увлечении, ставшем на долгое время его хобби. В дождливые и слякотные дни, когда улицы покрывались лужами, Ручьев любил промчаться возле самой бровки тротуара, чтобы окатить грязным водяным потоком нерасторопных прохожих. Возвращаясь в гараж после удачной охоты на городских лопухов, он заходил в комнату, где водители ожидали вызова и гоняли доминошного «козла». Радостно сияя, рассказывал:— Седни на Первомайской… Идет, сука, вся разодетая. Мантель меховой, шапочка соболья… Я на нее сциканул и всю с ног до головы…Табун обленившихся от безделья гаражных обкомовских жеребцов отрывался от игры и ржал, выражая свое удовольствие.Когда обком рухнул, Ручьев первым делом избавился от своей партийности. На городском митинге демократов он демонстративно сжег партийный билет и, демонстрируя огарок, прокричал:— Хватит вам, паразиты! Поездили на нас! Попили кровушки!С помощью старых обкомовских связей Ручьев устроился водителем в милицию. Но от своего хобби отказаться не мог. Однажды, проносясь по Краснодонской улице после дождя, он ширкнул возле самого тротуара и лихо, будто из ведра, окатил водой высокого мужчину в черном новом, с иголочки, костюме.Облитый грязью не стал махать кулаками вослед драной «Волге», не начал отряхиваться. Он просто вынул из кармана руку, в которой сжимал пистолет, и выстрелил в уносившуюся машину.Сделав выстрел, мужчина спокойно вошел в подъезд ближайшего дома, через черный ход проник во двор, оттуда выбрался в переулок и исчез из виду.Пуля, пущенная из «Макарова», догнала «Волгу». Она пробила заднее стекло, задела правое плечо Ручьева, рассадила лобовое стекло. Не ожидавший удара Ручьев крутанул руль влево и врезался в опору троллейбусной сети. Бампер машины согнулся в дугу, радиатор налез на двигатель. Лбом Ручьев протаранил остатки стекла, ссадив большой клок кожи, грудью ударился о руль и на мгновение потерял сознание.С опозданием на час, с перевязанной рукой и головой, злой, как оголодавший волк, он явился в управление, обдумывая планы страшной мести. Придонск не Москва. Он найдет мелкого пижона в черном костюме и даст ему понять, с кем тот связался.Едва Ручьев появился в комнате водителей, ему передали приказ срочно бежать к майору Кольцову. Не вставая из-за стола, майор оглядел сержанта с открытым сожалением.— Что, барбос, доигрался? Ты знаешь, кого окатил грязью?— Не-е, — протянул Ручьев растерянно. Такого приема у начальника он нс ожидал. — И потом, я же случайно…— Это ты своей жене расскажешь. А мне уже звонили и выясняли, кому принадлежит машина. Учти, я сообщил.— Кто интересовался? — растерянно спросил Ручьев и ощутил, как похолодели руки.— Тот, кого ты окатил. Господин Гуссейнов. Тебе что-то говорит эта фамилия?Фамилия говорила. Ручьев отвалил нижнюю челюсть, обнажив редкие желтые зубы.— Разыгрываете?Гуссейнова Ручьев знал как крутого уголовного авторитета. Все догадывались, как и на какие средства он живет и процветает, но никто ничего не мог поделать с человеком, на стороне которого стоят миллионы, и не рублей, а «зелененьких» — долларов. Гуссейнов к тому времени состоял членом совета директоров акционерного общества «Нафталин» и входил в правление придонского коммерческого банка «Зареченский».— Нет, милок, я тебя не разыгрываю. Вот сижу и думаю, когда и где тебя хоронить будем и что на венке напишем…— Товарищ майор…Кольцов остановил его движением руки.— Мне на твои оправдания с высокой колокольни плевать, Ручьев. Просто тебя, дурака, хоронить не хочется.— Что же делать?— Виниться. Дуй прямо сейчас к Гуссейнову. Он в ресторане «Золотой сазан». И падай в ноги. Я это всерьез. Увидишь, бухайся на колени. Как уж там извиняться будешь — твое дело. Если простит — считай, повезло. Не простит, извини: я тебя не учил прохожих водой окатывать. Это все твои большевистские штучки…К Саддаму Ручьева пропустили не сразу, несмотря на милицейскую форму. Два существа с фигурами борцов тяжелого веса, перетирая зубами жевательную резинку, задержали его у входа в ресторан и стали пытать, что надобно менту в частном учреждении. Они явно считали себя здесь представителями власти, и мент для них был всего лишь подозрительным элементом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144