Почему же какой-то чертов лицемер должен указывать мне, что делать? Кто может мешать нам вести такую жизнь, которая нам нравится?
Почему вас могли схватить, привезти сюда, заточить в бараках, не дав даже поговорить с адвокатом, не предъявив никаких конкретных правомочных обвинений.
Почему, я спрашиваю?
Они держали вас тут под прицелом. А все потому, что у них было оружие, а у вас нет. Они прибегли к насилию, а вы нет. Мы освободили вас, потому что вас тут держали незаконно. Мы тоже захватили пленных, разоружили их. Сейчас их допрашивают, а потом отпустят, потому что держать нам их негде, а убивать мы не хотим.
Мы верим в права человека, а они нет. Вот, наверное, поэтому я и одета сейчас в военную форму, а не в розовое платье с кружевами. Я не могу идти на бал, потому что сейчас бал в стране правят они. И приглашают только тех, кого хотят, таких же негодяев, как и сами.
Ну что ж, а я и такие, как я организуем свою собственную вечеринку. И если это кому-то не нравится — это его проблемы, а не мои. Потому что я плачу за музыку и буду отстаивать свои права, и вот тут им просто не повезло. И…
Роуз умолкла.
Мужчины и женщины, сидевшие в фургоне, начали подниматься на ноги; некоторые из них аплодировали, другие выкрикивали какие-то приветствия, кто-то засвистел.
Еще никогда в жизни Роуз Шеперд не чувствовала такого смущения.
Глава шестая
В течение последних десяти или пятнадцати минут поезд явно тормозил и вот, наконец, остановился. Лейтенант Вуд — насколько это позволяла обстановка и тяжелый, пропитанный зловонием воздух — попытался расслабить мышцы ног, живота и спины. Сейчас это было жизненно важно, это и еще хоть один глоток воздуха, который можно было вытянуть из щели между прутьями решетки на окне.
— Боевая готовность, Вуд, — глухо сказал откуда-то из темноты подполковник Янг.
— Слушаюсь, сэр.
Сквозь решетку он мог видеть охранников; все они были в камуфляжной форме президентских «Ударных отрядов», все держали в руках М-16. Кроме офицера. У этого — насколько можно было заметить — имелась «Беретта», девятка. И расхаживал он с видом старого вояки, героя войны. Вуд невесело усмехнулся себе под нос.
Бернеби Вуд стоял посреди вагона, возле спасительного окна, через которое шел воздух. Вокруг воняло все сильней и сильней; было слышно, как уже открывают двери некоторых вагонов.
Прошло несколько минут. Дверь их вагона все еще оставалась закрытой. Что ж, снаружи, видимо, уже образовалась очередь.
— Эй, посмотрите-ка сюда! — крикнул вдруг молодой лейтенант-летчик и поманил Вуда рукой.
Тот пересек вагон, переступая через тела тех офицеров, которые уже не могли двигаться, и направился к лейтенанту. Интересно, что же такое он там увидел?
Да, зрелище действительно было достойно внимания. Вид женщин наполнил сердце радостью, но тут же радость эта сменилась горечью. Они ведь тут не на пикнике у речки.
Около тридцати женщин — некоторые в форменных блузках, юбках и кителях, остальные в солдатских робах — стояли возле одного из вагонов. Тут тоже присутствовали представительницы всех родов войск и выглядели они не менее измученными, грязными и истощенными, чем их соседи — мужчины из других вагонов.
Послышался лязг, дверь поползла в сторону, и все увидели стоявших снаружи солдат из «Ударных отрядов» и офицера с «Береттой» в руке. У него были нашивки капитана.
— Выходить! — приказал он, грозно размахивая пистолетом. — Быстро, а то смоем сейчас всех к чертовой матери вместе с дерьмом!
Вуд заметил, что неподалеку стоит пожарная машина и несколько человек тянут от нее брезентовые шланги. Заметил он и три гидранта возле запасного пути.
— Эй, шевелитесь, джентльмены! — крикнул какой-то сержант. — Поднимайте задницы и вылезайте. Или вы хотите, чтобы вас окатили холодненькой водичкой? Ну выбирайте.
Вуд посмотрел на подполковника Янга. Тот уже распоряжался.
— Помогите вынести больных и раненых. Все выходим из вагона. Держитесь достойно. Пусть эти женщины видят, что мы — все еще офицеры американской армии.
— Да, сэр… Ясно, сэр… — послышались возгласы.
Люди начали подниматься с пола — даже те, кто уже сутки, казалось, не имел сил пошевелиться. С трудом, с гримасой боли на лице, но все же они вставали на ноги. Лишь троим пришлось помочь это сделать.
Янг взглянул на Вуда.
— Вы готовы, лейтенант?
— Да, сэр.
— Что ж, по-моему, вам следует бежать мимо этих гидрантов и дальше вон за ту насыпь. Видит Бог, как я хотел бы знать, что находится по другую ее сторону.
— Я так и планировал, сэр. Когда я приведу помощь, я скажу вам, что было по ту сторону насыпи, сэр.
Морской пехотинец протянул руку. Вуд пожал ее.
— Удачи, лейтенант. Вы сделаете это, я уверен. У меня есть такое предчувствие.
И он повернулся к офицерам, которые стояли вокруг.
— Он уходит. Передайте остальным.
Вуд двинулся к выходу, по пути поддержал плечом одного из ослабевших, лейтенанта-моряка. Платформы не было, поэтому из вагона приходилось выпрыгивать.
По сигналу подполковника Янга офицеры бросятся на охранников, а он, Бернеби Вуд, побежит.
Он знал, что кому-то из офицеров придется умереть.
Возможно, лучше было бы атаковать охрану сейчас, прыгая с высоты вагона, но подполковник Янг решил иначе.
Вуд осторожно помог спуститься моряку, потом слез сам. Он старался выглядеть более слабым, чем был на самом деле, волочил ноги. Однако не следовало переигрывать, чтобы, не дай Бог, не подвернуть ненароком щиколотку и не сорвать все дело.
— Побыстрее, лейтенант, — поторопил его сержант из «Ударных отрядов» с М-16 в руке.
— Пошел в задницу, — огрызнулся Вуд, чувствуя, как от свежего воздуха у него кружится голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41