Изнеможение, казалось, пронизало его до мозга костей, да так, что, когда он выбирался на берег, у него дрожали колени. Это была конченая лошадь. И все же ей предстояло еще нести на себе всадника — другого не оставалось!
Ощутив на себе тяжесть Джексона, мустанг зашатался. Со стороны человека это было равносильно убийству, причем преднамеренному. Бедная скотина должна была умереть под ним. От одной этой мысли сердце парня болезненно сжалось.
Его приводило в отчаяние сознание того, что он обрекает беспомощную и безответную тварь на смерть. Но что делать? Если бы он мог на виду у преследователей поменять лошадь, то на таком расстоянии, как теперь, даже острый глаз Текса Арнольда не смог бы различить, он это или Ларри Барнс. И они погнались бы за ним дальше. Но смена лошади в данном случае — это не что иное, как воровство, причем в самом худшем смысле этого слова, которое только может быть на Западе, — конокрадство.
В прежние времена в каких только преступлениях — действительных и мнимых — Джексона не обвиняли! Но в этом никогда! Однако сейчас ставка оказалась слишком высока. На кон была поставлена жизнь Ларри Барнса. Поэтому парень решил, что, если только ему улыбнется удача добраться до выгонов Бена Грогена, он непременно прихватит одного из его мустангов.
Поэтому Джексон намеренно выбрался из спасительного леса и поехал на север в сторону ранчо Грогена. Выбравшись на открытое место, он вновь после долгих минут затишья услышал знакомую музыку — заунывные завывания собак где-то далеко позади.
Ехать так, словно это приятная прогулка, было почти пыткой, но только такой темп еще мог выдержать обессиленный конь. Однако даже и еле плетясь, он постоянно спотыкался и на каждом шагу дергал от боли головой.
Проехав с четверть мили, Джексон увидел первые ограждения Грогена — три витка колючей проволоки, блестевшие на полуденном солнце. Бледная дымка клубилась над ложбиной и в солнечных лучах казалась серебристой. Джесси никогда еще не видел более мирной картины, но для него сейчас это было всего лишь расстояние, которое предстояло преодолеть, о чем постоянно напоминал лай собак, доносившийся все явственней и громче.
Он достиг первой ограды и первых ворот. Спешился, открыл их, провел мустанга, затем закрыл ворота и снова сел в седло. Это был маленький выгон — каких-нибудь двести акров. В самом дальнем его углу находился небольшой табун, сгрудившийся под сенью нескольких деревьев. Лошади успели хорошенько наесться еще до полудня, однако в ожидании, когда спадет зной, стояли вялыми. В жару их никто не гонял, чтобы привести в форму.
Но тут со стороны леса кроме собачьего лая Джексон расслышал и треск ломаемых веток — его преследователи выбирались на открытое место. Он обернулся в седле и вновь улыбнулся, увидев в отдалении собак и первых всадников, самых упорных, а во главе их прямую фигуру Текса Арнольда.
Ему ничего не оставалось, как вновь повернуться к ним спиной. На данном этапе он мог рассчитывать только на удачу. Вон там в дальнем углу сгрудились почти дикие мустанги, и, если они разбегутся при его приближении, — ему крышка! Правда, к седлу было приторочено лассо, свернутое кольцами на луке, но Джексон был не очень силен во владении им. Его на удивление ловкие руки демонстрировали чудеса в гораздо более сложных вещах, однако там, где для получения необходимых навыков требовался долгий кропотливый труд, и ничего больше, он пасовал! Его неуклюжий бросок мог настичь лошадь вблизи, но не тогда, когда она находилась далеко или на полном скаку.
Парень жадно и с опаской ел глазами сгрудившихся мустангов, пока приближался к ним. Два или три из них настороженно подняли голову еще тогда, когда он был на большом расстоянии. Но стоило ему только приблизиться, как они сразу же унеслись прочь. К счастью, в табуне были и другие, по-видимому, более старые лошади, которые не обращали на него внимания, пока он не оказался совсем рядом с ними.
Джексон обрел уверенность. Его лассо было готово для броска, и он выбрал рослую пегую, производившую впечатление, что она способна идти легким галопом без передышки достаточно долго.
Он сделал бросок. Но уже бросая лассо, понял, что ничего не выйдет — расстояние было слишком большим, по крайней мере, для такого ковбоя, как он. Поэтому и не удивился, когда, хлестнув пегую по груди, петля упала на землю. Все — он проиграл!
Но нет! В следующий момент Джесси увидел, что пегая застыла на месте, высоко вскинув голову, хотя все остальные лошади сразу же галопом пустились в ту сторону, откуда доносилась какофония собачьего лая и воплей всадников, словно желали ближе познакомиться с источником непонятных звуков.
Вид у пегой был такой, словно ее и впрямь заарканили. Внезапно Джексон все понял. Простого хлопка лассо по крупу для хорошо вышколенной лошади, прошедшей на ранчо полный курс обучения, оказалось достаточно, чтобы застыть на месте, ибо она хорошо знала, что любой последующий рывок причинит ей сильнейшую боль от натянутой веревки. Вот так и стояла, пока Джексон не выпрыгнул из седла и не позаботился о том, чтобы она уже не смогла убежать, даже если бы и захотела.
Парень молниеносно расседлал своего коня и водрузил седло на пегую. Уже затягивая подпругу, он оглянулся, чтобы определить, насколько близка погоня. Преследователи все еще плохо были видны, и, только зная их, он выделил среди всадников маршала, да и то скорее по стилю его езды, нежели по очертаниям.
Отряд шерифа быстро приближался. И все же, вскочив на спину нового скакуна, Джесси не мог не бросить последнего взгляда на загнанного мустанга и потратил целую секунду на то, чтобы решить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13