У Волка был один друг, и этим другом была она. За нее он дал бы растерзать себя на мелкие куски, а ты — ты отвратил ее сердце от него!— Я имел причину на то, потому что слышал рычание волка, хотя и не знал, на кого он точит зубы.— Волк никогда не укусит ее, нет, только не ее!Произнося это, индеец гордо выпрямился, и глаза его засверкали, как раскаленные угли.— Учитывая то, что мне известно, — возразил Айверсон, — я не могу тебе поверить. Я мог выдать твои планы, однако не сделал этого. До этой ночи я сохранял тайну твоих проделок, которые стоили бы тебе жизни, если бы были раскрыты. В благодарность за это ты исподтишка поднял нож на меня. Если я размозжу тебе голову, то Саул Вандер только поблагодарит меня и скажет, что я прав.Молодой индеец гордо поднял голову и сказал:— Волк, как и любой индеец, — всегда желанная дичь для бледнолицых. Что ж, убей меня, если есть охота. Сейчас со мной легче справиться, чем потом, когда у меня отрастут зубы и когти.— Нет, паршивец, я и пальцем не коснусь волос на твоей голове. Пошел вон!Волк не пошевелился. С удивлением вытаращил он глаза на Кенета и как бы обдумывал, на что решиться.— Пошел вон! — повторил Кенет.Индеец повернулся, остановился, еще раз взглянул на Айверсона и, медленно отходя, вскоре скрылся в темноте.«Верен своей натуре, — раздумывал Айверсон, — в его сердце бушуют инстинкты. Мне стало жаль его молодости, и я пощадил его — может быть, безрассудно».Заметив, что собака Ника расположилась около него, усевшись на задних лапах, Кенет хотел ее погладить, но животное выразило свое неодобрение глухим рычанием.— И ты тоже верен своей натуре, — сказал он, — странный зверь! Спас мне жизнь и не хочет моей ласки! Однако не мне жаловаться на Напасть: слишком я обязан ей, чтобы ставить в укор внешнюю нелюдимость. Ах, Напасть, добрая Напасть! Ты поистине оригинальная собака оригинальнейшего хозяина, моего спасителя. Пускай имя твое звучит немного зловеще, но дела твои преисполнены добротой. Ты истинная напасть для моих врагов, но для меня — ты благодетельница. Никогда не забуду я тебя, добрая Напасть!В ответ на хвалебные речи собака не пошевелила и кончиком мохнатого хвоста, но посмотрела на Кенета с безмолвной и несколько подозрительной суровостью.— А, если ты не хочешь ни говорить, ни открывать свое сердце навстречу моему дружелюбию, так посмотри же, нет ли там признаков опасности, — сказал он, указывая ей на деревья.Повинуясь, Напасть мигом вскочила и бросилась в указанном направлении.Вскоре Кенет услыхал ее лай, каким она обыкновенно привлекала к себе внимание. Молодой человек бросился на зов и наткнулся на труп индейца, голова которого представляла страшное знамение присутствия таинственного истребителя.— Это выше всякого разумения! — воскликнул Кенет.Не успел он так воскликнуть, как вдруг послышался шорох, и из глубокой тьмы раздался голос:— Где ты, друг Кенет! Ты что, спишь, стоя на часах? Молодой человек, к тебе приближаются язычники. Они, как черви, кишат вокруг лагеря. Если тебе дорога жизнь, садись на коня и улепетывай.— Трус! — закричал Кенет, узнав голос Авраама Гэмета. — Какая дерзость давать мне подобные советы! Неужели вы думаете, что я могу бежать, когда другие дерутся?— Поступай как знаешь, — отвечал квакер спокойно, — не мое дело обсуждать твои дела. Если у тебя есть охота проливать человеческую кровь, я не ответчик за тебя. Скоро раздастся вой краснокожих в этих мнимых пустынях. Они нападут на ваш жалкий отряд трое против одного…— Как ты это узнал? Где ты пропадал?— Теперь не до вопросов. Не теряй времени на пустые мелочи. Лучше поторопись к своим товарищам, если не хочешь отстать от них, — возразил Авраам с нетерпением.В ту же минуту Напасть яростно залаяла.— Вот и собака их чует, — заметил квакер.— И прекрасно! Она подаст сигнал тревоги в лагере.— Мимоходом я и сам потревожил охотников, потому что видел приближение филистимлян. Вставайте! — прокричал я. — Спешите в бой или спасайтесь бегством.— Бегу к ним! Но что же будет с вами? Ведь ваша религия запрещает вам драться?— Не тревожься за меня, друг Кенет, позаботься лучше о себе и о бедной красавице, ибо я боюсь, что до утренней зари дикари снимут с нее длинные волосы.— Что же вы стоите, как статуя, и не деретесь? — разозлился не на шутку Кенет.Воздух огласился зловещими, похожими на вой волков звуками. Затем послышался топот, словно стадо оленей устремилось на равнину. Вскоре топот сменился злобными воплями и лязгом оружия.— Спеши к палатке твоей избранницы! — закричал Гэмет. — Туда направлена атака краснокожих!Но Кенет не слышал уже этих слов, подскочив, как раненый лев, он ринулся в лагерь.Грохот перестрелки указывал, что битва началась. Со всех сторон слышались крики, стоны, проклятия. Свалка была ужасной. Над всем господствовал голос Саула Вандера. Пронзительный вопль поразил слух Кенета. Бросившись прямо к палатке Сильвины, он ринулся на окружавшую ее ватагу чудовищ в человеческих личинах. Ему смутно почудилось, что квакер не отставал от него, но мысли его были так поглощены опасностью, угрожавшей Сильвине, что ему было не до того, чтобы проверять этот факт. Он увидел красную руку, схватившую Сильвину за длинные распущенные волосы. Ярость загорелась в сердце Кенета. Удары карабина, которым Кенет орудовал, как дубиной, посыпались направо и налево. Он пробился к Сильвине и мигом свалил с ног схватившего ее за волосы черноногого. Но потрясение нервов, ужас свалки, освещавшейся только молниями сверкающего оружия, стоны раненых, хрип умирающих, запах крови и пороха, все это окончательно привело его в какое-то опьянение, и голова у него пошла кругом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95