— Кратов сделал глубокий вдох: во время моего разговора он не дышал.
Я быстро пересказал свой разговор с вражеским телефонистом. Услышав, что тот обозвал меня ослом, Павел стал хватать трубку.
— Дайте, я с ним на морском эсперанто переговорю. Без переводчика будет понятно, куда идти!
— Это потом, — сказал Шведов. — Доложи все как было, только наоборот. Мы убиты, а этот Руди, как его там, жив, — подсказал Андрей. — Ну, а дальше видно будет.
— Ври по обстановке.
Зуммер настойчиво загудел. Я схватил трубку, сдавил рычаг и, входя в роль, вытянулся у аппарата.
— На месте ефрейтор Руди Кестлер четвёртой роты третьего…
— Знаю. Говорит капитан Хольцман. Что там случилось? Коротко!
— Яволь! Когда наше отделение подошло к трамваю, ваш наблюдатель был тяжело ранен русскими…
— Уже доложено. Дальше. Сколько было русских?
— Сначала двое. Потом появились ещё шестеро с ручным пулемётом. Они обстреляли нас и прошили вагон…
Начав сочинять, я увлёкся и успокоился. Язык у меня развязался, и я готов был сообщить немецкому офицеру множество подробностей…
— Пулемётчика мы убили, — вдохновенно сочинял я. — Остальные обратились в бегство. Наши их преследуют. Меня оставили помочь раненому наблюдателю. Унтер-офицер Хельмут Раабе только что умер от ран.
— Несчастный Хельмут, — проговорил немецкий капитан.
— Здесь его карта, карабин и бинокль. Прикажете принести вам?
Ответ был настолько неожиданным, что я растерялся и замолчал, будто и в самом деле сказанное касалось меня.
— Ищешь предлог уйти в тыл, трусливая пехотная свинья! Попробуй только тронуться с места без приказа… Что?! Проглотил язык? — донеслось из трубки.
— Жду приказания, господин капитан.
— Доложи, что ты там видишь?
— Ничего не вижу, — ответил я. — Нахожусь внутри вагона. Разрешите подняться на крышу, господин капитан.
— Хоть на небо! Но чтобы через три минуты было доложено. Мой позывной «Вершина». Твой — «Муха». Понял?
— Яволь.
— Повторяю, доложить через три минуты. Будьте внимательны, Кестлер, — продолжал капитан Хольцман более мягко и переходя на «вы». — Я понимаю, вы не артиллерист, но вы сейчас наши единственные глаза. Русские заткнули проход, по которому вы прошли к шоссе. Слава богу, они не обнаружили телефонный провод. Но нашему новому наблюдателю к вам не пробиться.
— Значит, мы отрезаны, господин капитан? Неужели это случилось?
— Без паники, ефрейтор. На этом участке каша. Но все переменится. Ваша пехота готовится к атаке на Стрельну. А я не вижу, что делается вокруг… Вы поняли, Кестлер?
— Яволь! Zur Stelle! (На месте!) — рявкнул я в трубку уставный немецкий ответ о готовности — нечто вроде нашего «есть!». При этом я невольно щёлкнул задниками полуботинок, точно на мне были кованые немецкие сапоги-раструбы.
Положив трубку, я быстро передал суть разговора товарищам.
— Накрыть бы сейчас эту их пехоту их же собственным артогнём. Во было бы крепко! — сказал Кратов, потирая руки. — Вроде есть шанец.
— Не фантазируй! — резко оборвал Андрей. — Такое только в приключенческих книжках удаётся… Пусть хотя бы по пустому месту снаряды покидают.
— Чего толку-то по пустому! — обиженно проворчал моряк.
— Есть толк! И снаряды пусть зря потратят… А главное — батареи засечь попробуем… Вот только чем бы таким этого капитана пугнуть, чтобы он тотчас открыл огонь?
Андрей задумался.
— Пугнуть чем? Глупый вопрос! — Глаза Кратова посветлели. — Десант, мол, с залива. Давай, Саня, докладывай.
— Годится, — сказал Андрей.
— Что мне говорить? — спросил я.
— Так и говори про матросов. Скажешь: между заливом и шоссе скрытно сосредоточилась морская часть. — Андрей взглянул на карту. — Запомни: квадрат семнадцать-девять.
— Запомнил.
— Ну, давай, друг Саня, попытай счастья. А ты, Павел, обеги поляну. Собери все трофейные автоматы.
— И документы, — вставил я.
— И документы. Все это снесём в бетонную трубу на шоссе, отсюда назад метров триста. Нам, видимо, в ней отсиживаться придётся.
— Есть! — сказал матрос.
Взяв карту и бинокль, с неразлучной винтовкой за плечами, Андрей полез на крышу вагона.
Я снял трубку.
— «Flige»! «Flige»! «Flige»! («Муха»! Я — «Муха»!) — закричал я в телефон.
— «Gipfel» ist da. («Вершина» слушает.)
— «Вершина», «Вершина»! — заговорил я прерывающимся голосом. — Матросы!
— Матросы?! Где, сколько? Спокойно, ефрейтор Кестлер, докладывайте спокойно.
— Целое множество, господин капитан, целое множество!
— Да где же они? Говорите толком! Карта перед вами?
— Так точно! Докладываю. Их вылезло несколько сотен. Они были скрыты в кустах между дорогой и заливом.
— Квадрат?! Квадрат! — завопил немец.
— Теперь они уже не там, где были…
— Квадрат, Кестлер!! Дубина! Свинья! Скорее! Умоляю! Милый Кестлер, скорее…
— Они рассредоточиваются в цепи, — продолжал я.
— Квадрат, проклятое дерьмо, слышишь ты?!
— Квадрат семнадцать-девять.
— Кестлер! Наблюдать! Докладывать! Вы поняли?
— Яволь!
И тут я услышал канонаду. Бросив трубку, я полез на крышу вагона. Бежавший по полю Кратов радостно завопил:
— Молодец, переводчик! Во дают! Во дают! Про матросов ты им сказал?!
— А как же!
— Ага! Испугались!
Шведов смотрел куда-то влево и делал на карте пометки.
— Эх, жаль, светло ещё — трудновато их батареи засечь. Но все-таки примерно можно.
Равнину между заливом и шоссе в полукилометре впереди нас заволокло дымом разрывов. В воздухе над дымами кувыркались какие-то обломки и комья.
— Вот так! — сказал Шведов. — Хорошо работают!
Не успел Андрей произнести эти слова, как артиллерийский грохот разом смолк… Какое-то мгновение мы вслушивались в надежде услышать новые залпы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81