Было уже совсем темно, когда прямо по курсу я различил желтые проблески маяка на острове Гельголанд. Командиру подали какую-то бумагу. Он долго читал ее при свете индикаторной лампочки у приборов, потом шепотом посоветовался со своим старпомом и протянул бумагу мне. Это был уже дешифрованный бланк радиограммы: «Секретно. Весьма срочно. Вегнеру и командиру корабля. Служба разведки Home Fleet узнала о пребывании известного вам лица на борту «Густава I». Вероятна попытка перехвата судна англичанами». Далее следовало предписание встретить судно в море возможно раньше, принять Ангстрема на борт и доставить его в Вильгельмсхафен.
Около двенадцати часов следующего дня мы находилась на траверзе норвежского порта Ставангер, милях в сорока от берега. Плотный туман лежал над морем. По расчету, минут через десять мы должны были пересечь курс судна «Густав I», но из-за тумана могли, скорее всего, разминуться с ним. Этого не случилось. Вахтенный радист принял сигнал бедствия, переданный на английском, шведском и немецком языках: «Теплоход „Густав I“ торпедирован неизвестной подводной лодкой, — сообщал капитан, — продержимся на плаву не более сорока минут». Он находился где-то совсем рядом, не далее двух-трех миль. Ветер резко переменился. Теперь он дул с севера. Туман редел. Стоя на мостике, мы всматривались в даль с надеждой вот-вот увидеть гибнущее судно.
Косой Франц проклинал англичан, которые топят нейтральные суда, но виноваты были вовсе не англичане. Я слышал, как командиру доложили о перехваченном донесении немецкой подводной лодки. Она сообщала на свою базу, что потопила английский вспомогательный крейсер именно в той точке, откуда принят был нами сигнал бедствия. Можно было не сомневаться, что эта подводная лодка атаковала «Густава». Немецкие подводники не особенно разбирались в целях для своих торпед. Да и нелегко в таком тумане определить тип и национальную принадлежность судна.
Так или иначе, следовало немедленно идти на помощь «Густаву». Это понимал даже Франц:
— Если наш агент погибнет, шеф сделает из тебя и из меня...
Что сделает из нас шеф, я так и не узнал, потому что за кормой поднялись всплески разрывов. Они ложились с перелетом, но стреляли, конечно, по нашему эсминцу.
— Радар! — сказал командир. — Проклятая выдумка!
Я уже знал, что у англичан появилась эта новинка, позволяющая вести огонь по невидимой цели. Единственное возможное решение — идти вперед. Ветер сносит пелену тумана к югу. Через несколько минут англичане появятся в поле зрения наших приборов.
Косого била дрожь. В гестапо он был смелее.
— Макс, это крейсер! Сейчас они нас потопят...
По всплескам можно было предположить, что падают снаряды среднего калибра. Скорее всего, эсминец или фрегат.
— Герр командир, надо идти вперед!
Командир даже не обернулся.
— Много вы в этом понимаете! — процедил он, но сделал все-таки то, что следовало, — прибавил ходу.
Корабль шел теперь самым полным.
Через несколько минут обстрел прекратился. С севера донеслись мощные глухие взрывы. Внезапно туман исчез, вернее, остался за кормой. Мы вырвались из него, словно вынырнули из белого киселя, и сразу, насколько хватал глаз, открылось серо-зеленое море. Вершины волн были покрыты пеной. Низко над головой, почти касаясь мачт, стремительно неслись на юг клочковатые облака.
Я увидел тонущий четырехпалубный теплоход, а в нескольких кабельтовых от него — английский фрегат. Два других фрегата — значительно севернее — сбрасывали глубинные бомбы. Вероятно, они обнаружили ту самую подводную лодку, которая торпедировала «Густава», и сейчас быстро уходили к горизонту. Но меня теперь интересовали только «Густав» и фрегат, идущий ему на помощь.
Все три башни нашего эсминца открыли огонь по англичанину. С правого борта выскочил из тумана немецкий эсминец, однотипный с нашим. Силы были не равны. Эсминцы взяли фрегат в перекрестный огонь. Пытаясь развернуться на другой курс, он подставил борт и тут же получил два прямых попадания. Два других английских корабля уже скрывались за горизонтом.
Сигнальщик на левом крыле мостика закричал:
— Вижу шлюпку! Слева — тридцать! Дистанция пятнадцать кабельтовых!
Я кинулся к визиру, навел его в направлении, указанном матросом, и тут же увидел моторный барказ примерно на полпути от теплохода к фрегату. Двигатель на нем, вероятно, заглох, и волны нещадно швыряли суденышко. Но чей это барказ? С «Густава» или, может быть, с английского корабля? А если так, то успели ли англичане снять часть людей с теплохода или только направлялись к нему?
Фрегат погружался. Задранная корма временами показывалась за гребнями волн. Рыжебородый влепил ему еще один залп.
— Хватит, командир!—сказал я. — Фрегат пойдет ко дну через несколько минут. Займитесь теплоходом. Готовьте шлюпку.
Он рассмеялся прямо мне в лицо:
— Во-первых, откуда вы знаете, когда он пойдет ко дну? А во-вторых, я спущу шлюпку при такой погоде, только если вы сами возьметесь командовать ею.
Он явно издевался, а я думал в этот момент уже не об агенте «Меркурий», а об экипаже теплохода и о тех англичанах, которые погибают, как положено настоящим морякам, не спуская своего флага.
Снаряд с тонущего корабля разорвался у нас под бортом. Каскад воды обрушился на мостик. Это привело рыжебородого в ярость. Он приказал снова открыть огонь. Англичанин был не далее чем в двадцати кабельтовых. Я видел, как там пытались спустить шлюпку, которая тут же перевернулась, едва коснувшись воды. Нам на «Ростове» приходилось спускать плавсредства и не в такую волну. Я снова подошел к командиру:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142