Поистине: вор у вора дубинку украл!
Я запер картины в сейф и позвонил Ирме в «Кёнигштайн».
— Вы получили указание шефа?
— Да. Он вчера посетил меня.
— С Динглингером тоже говорили?
— Нет, — удивилась она, — разве он приезжал?
— Вы знаете Динглингер а в лицо?
— Нет, мы не знакомы. А в чем дело?
Именно это мне нужно было узнать от нее.
— Из номера не выходите. Заеду за вами. Собаку устроили?
— О, герр Вегнер, я нашла для Девочки такое чудесное место! Один адвокат...
— Не называйте мою фамилию по телефону! Ждите!
У меня был один шанс из тысячи, как в той лотерее в Констанце. Еще один телефонный звонок, в отдел на Вальштрассе:
— Как мои подопечные?
— В порядке. Пообедали.
— Надеюсь, без шнапса?
— Конечно. Вы скоро будете у нас?
— Несколько задерживаюсь. В семнадцать ноль-ноль машина должна стоять у подъезда. Моих подопечных без меня не выводите.
В два часа дня я принял душ, подогрел себе кофе. Он был намного лучше, чем у мастера и Меченого. И все-таки они чувствуют себя увереннее, чем Готфрид. У них есть то, о чем он не имеет представления: верность и вера. Им не нужны наркотики для поддержания боевого духа.
В пятнадцать часов я снова сел за руль кремового «фиата» и поехал в «Кёнигштайн». Три с половиной часа до вылета.
Время шло скачками, как в коттедже Шмальхаузена перед взрывом. В такие дни чувствуешь особенно ясно: время — это атомы жизни. Их нельзя замедлить или ускорить. Но можно заполнить действием или бездействием. Пришло время действовать.
Ирма была несколько удивлена:
— Так рано? Шеф говорил, вы заедете в пять, с мальчиками.
— Маленькое изменение, фрау Ирма. Нам необходимо захватить кое-какое оборудование. Потом не успеем. Мы вместе заедем за вашими мальчиками. Чудесные ребята, ей-богу!
Я повез ее в район «Зюд». По дороге мы говорили об ее овчарке. Девочка будет жить за городом и получать кило мяса в день. С автомобильной стоянки у Технологического училища было хорошо видно угловое окно на верхнем этаже интерната. Через несколько минут оно открылось и закрылось: путь свободен.
Я вышел из машины, распахнул дверку перед Ирмой:
— Вы составите мне компанию, фрау Ирма? Шеф так заботится о вас, что запретил оставлять вас одну даже в Дрездене.
— Он преувеличивает мое значение, — сказала она, выходя.
Я повел ее под руку через тот переулок, по которому мы проходили с Анни. Никто не обратил внимания на офицера, заботливо поддерживающего свою даму.
— Ну наконец, — сказал мастер, запирая за нами дверь. — Меченый, иди за фройляйн.
Гудела медеплавильная печь. Вентилятор шумел по-корабельному. Горячий воздух из вентиляционной решетки шел по ногам.
Ирма вдруг забеспокоилась:
— Куда вы меня привели? — Она озиралась, как затравленный волк в кольце красных флажков.
Мастер открыл дверку кладовой:
— Идите туда, фрау.
— Что это значит? — взвизгнула она, отскочила, вытащила из сумочки пистолет.
Мастер, будто ждал этого, схватил ее за кисть. Из-за компрессора вышел, опираясь на костыль, Меченый, за ним Анни. Она увидела Ирму и закричала:
— Меченый, что это за женщина?
Действительно, можно было испугаться ее редкозубого оскала и мутной ярости в глазах.
Я вышел из-за станка:
— Это не женщина, это сыпнотифозная вошь. Пойдем скорее!
— Счастливого пути! — сказал мастер. — Всё в порядке.
Мы приехали на Вальштрассе в пять минут шестого. Дежурный уже ждал меня на улице у служебной машины.
— Что случилось, герр Вегнер? Мы волновались. Звонили в отель фрау Ирме, там никто не отвечает.
— Фрау Ирма здесь. Я задержался с Динглингером, пришлось заехать за фрау на его машине, а по дороге скисло зажигание. Ну, давайте моих людей, а «фиат» пусть отгонят в гараж.
Мы пересели в служебную машину. Анни — впереди, я — сзади, рядом с Пелевиным и Ковровым. На откидных местах — два эсэсовца. За три минуты до срока мы были у контрольного поста военного аэродрома. Я достал сигарету. Пальцы чуть дрожали. Ровно в восемнадцать часов подошел к окошечку:
— Вегнер. Спецрейс В-13. Со мной трое, без документов. Все вписаны в мое предписание. Кроме того, шофер и охрана.
После проверки машину пропустили прямо на старт, к трапу десантного «Юнкерс-52». Динглингер был уже в самолете, вместе с двумя мрачными личностями в штатском.
— Ну, как доехал? — спросил он.
— Как видишь, прибыли все.
— Я не о том! — Он заметил Анни и прищурился: — Погоди, погоди, так это ее ты возил по набережной? Знал бы об этом шеф...
— Готфрид, она же умирала с тоски. Одна — и собака.
— А мне что? — засмеялся он. — Мы с вами почти знакомы, вернее, этот нахал не удосужился нас познакомить.
Анни решительно протянула руку в перчатке:
— Ирма. Вернее, была ею. Сейчас уже Мария Строганова.
— Никогда не подумал бы, что вы так прелестны, — сказал он. — И молоды! Почему-то считал вас блондинкой лет тридцати.
Анни погрозила ему пальцем:
— Вам доступны все тайны разведки, герр Динглингер, но не дамские тайны. До сегодняшнего дня я была блондинкой. Ну, а возраст — это мой секрет. Благодарю за комплимент...
Я поспешил прервать этот разговор:
— Твои картины, Готфрид, — в сейфе за кроватью.
Он был счастлив, обнял меня:
— Я не останусь в долгу, Макс!
Взревели все три мотора, и «юнкере» тяжело покатился по взлетной полосе. Слева внизу остались стальной росчерк Эльбы и каменный город Дрезден. Самолет лег на курс зюйд-ост, а мы с Анни продолжали идти своим курсом, невидимым здесь никому.
— А знаешь, — тихо сказала Анни, — все-таки жаль, что тебе не удалось посмотреть Дрезденскую галерею.
Глава четырнадцатая
БОЛЬШАЯ ИГРА

1
Начальник службы безопасности в Констанце, подполковник Ральф, глянцевитый и негнущийся, как козырек его высокой фуражки, принял Готфрида с почетом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142