Гулкие наши шаги. Хорошо, что сегодня воскресенье: не хватится меня мой начальник. А может быть, уже вечер? Сколько мы проспали?
Коридор резко расширился, и я увидел деревянный сруб. Бревна окаменели от времени. На верхнем были грубо вырезаны крест и стрела. Тогда, с Колей, мы пошли по пути, указанному стрелой. Где-то здесь мы слышали церковное пение. Теперь я уверенно вел своих спутников, зная, что мы находимся под центром города.
— Прибавь-ка, Чижик, огня!
Терентьич запротестовал:
— Куда т-ты — т-такой свет? Скоро будем в потемках!
Маленькое пламя пульсировало, дрожало и грозило вот-вот погаснуть. Но мне был уже не страшен мрак. Над головой вместо плотного глинистого грунта мы увидели бревенчатую кладку, а в ней небольшой люк, тот самый, который нам с братом так и не удалось поднять. Мы находились под костелом, и отсюда прямая как стрела галерея вела к берегу реки. Сверху не доносилось ни звука. Не всякий же раз слышать церковное пение под землей.
Мы шли под уклон, спускаясь с городского холма к реке, пока катакомбы не сомкнулись с водоотводной трубой. Под ногами был высохший ил. Я постучал по низкому своду:
— Цемент!
Впереди забрезжил свет. Влажный речной воздух шел нам навстречу. Мы были на берегу Буга. Вода в лучах заката стала розовой. Мы смотрели на нее сквозь прибрежный камыш. Над рекой стояли облака. Лягушки начали свой вечерний концерт.
Терентьич зачерпнул пригоршней теплую воду:
— Хороша! В жизни такой не пил. А Федька остался там...
— Да, Терентьич. Федя — последняя жертва той провокации.
Теперь мне была понятна причина провалов южнобугских подпольщиков. От имени Степового действовала немецкая охранка.
— Вид у нас не того... — заметил Чижик.
— А какой же вид может быть у людей, которые прошли подо всем городом с юга на север, с одной стороны речной излучины на другую?
Почистив свою одежду насколько было возможно, мы разошлись по домам.
Наутро я пришел на работу и услышал там, что прошлой ночью за старой психбольницей была перестрелка.
Глава вторая
«ОРУДИЯ — НА ТОВСЬ!»

1
Терентьич познакомил меня с Дарьей Денисовной Софранской. Эта неприметная женщина средних лет с первых дней оккупации работала на продпункте вокзала. После провала явок ее квартира стала главным пунктом связи. Ширмой служила бакалейная лавочка, открытая Софранской с разрешения властей. Мало ли кто зайдет за пакетиком сахарина или куском мыла, которое не моет, а только пачкает? Для немцев Софранская держала немного товара получше. В передней комнате, выходившей прямо на улицу Пирогова, можно было выпить бутылку пива или рюмку яичного ликера.
Дарья Денисовна жила одна, Муж ее, кадровый рабочий, по национальности поляк, погиб в конце гражданской войны, оба сына служили в Красной Армии. Для меня эта женщина была настоящим кладом. Ничего не записывая, она подсчитывала все проходящие эшелоны, прекрасно различала эмблемы родов войск и даже ухитрялась узнавать подлинные номера частей.
Каждый день эшелоны шли через Южнобугск на восток. Фронт подкатывался к Волге и Кавказу. Газета «Фёлькишер беобахтер» пророчила окончание войны к 7 ноября: «Жидовско-большевистская власть длилась четверть века, теперь ей пришел конец». А из немецкого госпиталя до нас доходили вести об упорных боях. Все время прибывали раненые.
Чернорабочими в госпитале были военнопленные. Некоторым из них удавалось выходить в город. Терентьич завел знакомство с двумя сержантами. Ничепорук и Тазиев явно искали связи с подпольщиками. По моему совету Терентьич поручил им добывать оружие на вокзале, когда прибывали раненые офицеры. У многих из них на носилках лежали пистолеты.
Спустя несколько дней я зашел к Софранской. Дарья Денисовна повела меня в комнату за лавкой и выдвинула ящик комода. Там, под крахмальной скатертью, ждущей конца войны, чернело тяжелое немецкое оружие — два парабеллума с обоймами.
— Тазиев достал! Вчера пришел санпоезд из-под Ростова.
Не успели мы вернуться в лавку, как появился Лемп. Он частенько захаживал сюда выпить рюмочку ликера. За ликером Лемп завел разговор о фронте:
— Сегодня русские выбиты из Ростова и Новочеркасска. Наступление идет великолепно! Так можно и опоздать на фронт, — улыбнулся он. — Попрошусь в действующую армию.
Лемп хотел расплатиться за ликер, но я не разрешил:
— Герр майор, я кое-что заработал сегодня. Позвольте мне...
Теперь у меня водились деньги. Немецкие чиновники брали взятки с каждого просителя. Почему я должен быть исключением?
— Вы умеете жить, герр Пацько, — сказал Лемп. — Но неужели вам не надоела эта паршивая работа?
— А чем она плоха? Все время среди людей...
Он улыбнулся и налил еще по стаканчику.
— Да, для вашей основной работы это полезно.
Что он имеет в виду? Неужели заподозрил?
— Работа мелкого чиновника бесперспективна, — продолжал он. — Надо думать о будущем. Вот женитесь, Светлана очень мила.
Я заверил его, что вовсе не собираюсь жениться.
— Не скромничайте! — воскликнул Лемп. — Я вижу, вы свой человек в доме. Кстати, что представляет собой сынок Семенца? Я его видел как-то разок.
Его интересует Аркадий. Вряд ли майор хочет доставить неприятность Семенцу. И все-таки этот вопрос неспроста.
— Понятия не имею, герр майор. Сам его видел только раз. А насчет женитьбы, ей-богу, ошибаетесь.
— Тем лучше, — сказал он. — Зачем это нужно, если в ваших жилах, как я слышал, течет немецкая кровь?
И это знает? Похоже, что он следит за мной. Майор встал, расплатился за последнюю рюмку.
— Ну что же, пойдемте!
Мы вышли и расстались на углу. Когда Лемп скрылся за поворотом, мне пришло в голову, что он считает меня секретным агентом СД.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142