Самолеты развернулись на восток и понеслись вдоль железнодорожного полотна.
«Эх, хорошо, эх, и весело же лететь в полк, когда дело сделано! Жаль, не было внизу на земле никого из товарищей, посмотрели бы на нашу работу в натуре», – думал Борода.
Грабов тем временем вызывал аэродромную радиостанцию.
– Роза, Роза! Я – Омуль! Задание выполнил, идем домой, Давайте посадку.
– Омуль, я – Роза, – еле слышно отдавалось в наушниках. – Ко мне не ходите, у меня пурга. Садитесь на Сосну, на Сосну делайте посадку.
– Сосна… Сосна… – бормотал Борода, скользя глазами по карте. – Где же эта проклятая Сосна? Хм… Во-от она где…
На карте Сосна означала совхоз «Обильное», расположенный возле небольшого городка.
На западной окраине усадьбы совхоза, среди поля, летчики увидели выложенный на снегу посадочный знак – черную букву «Т». Это был аэродром. Выпустив шасси, машины одна за другой пошли на посадку. Аэродром был плохо подготовлен к приему самолетов. Поперек посадочной площадки тянулись борозды пахоты. Едва коснувшись колесами земли, машины запрыгали, застучали по пашне, рубя хвостами землю, пока не закончился пробег.
Борода вылез из кабины, закурил трубку и вразвалку пошел к «звездочке» комиссара, как в полку называли его машину за то, что вместо полагающегося номера на ее фюзеляже белой краской была выведена небольшая звезда.
– Ну вот мы и познакомились с вами в деле, товарищ Борода, – улыбнулся Грабов, пробуя ногой пневматик колеса.
– Да-а… Сосна так Сосна… Хоть стой, хоть падай… Штабники явно ошиблись, давая этой чертопхайке такое название, – невозмутимо заметил Борода, снимая с головы шлемофон и надевая вместо него шапку-ушанку.
Недалеко от машин у черного полотнища «Т» маячила одинокая фигура солдата-финишера с флажками в руках.
– Разрешите обратиться? – подходя к летчикам и приветствуя, спросил он, щелкнув каблуками. – Из какого вы полка?
– Н-ский гвардейский полк, – ответил Грабов. – Что это у вас так пусто?
– Так еще же никого нет. Мы вас послезавтра ожидали, а вы сегодня прилетели. Только мы, как всегда, первые – передовая команда, – с достоинством ответил солдат и в свою очередь спросил:
– А вас чего же так мало?
– А вы нас хоть покормите? Кухня-то работает? – поинтересовался Борода.
– Какая там кухня! – усмехнулся финишер. – У самих третий день кишка кишке дулю тычет… Кухня где-то при перебазировке на мине подорвалась. Приходится пока что нажимать на «второй фронт»…
– А это что еще за второй фронт такой объявился?
– Да все тот же… Заменитель натурального… От союзников, – ответил солдат, вытаскивая из кармана и подкидывая на руке банку свиной тушонки. – Вот он вам, пожалуйста, второй фронт… И марка есть… – Рацион! Норма – банка в сутки!
– И хватает? – недоверчиво спросил Борода.
– Кому как, – улыбнулся солдат. – Ежели червячка заморить, то возможно, ну а для поднятия вообще духа, то жидковато.
– А переночевать здесь найдется где? – спросил Грабов.
– Попробуйте зайти вон в тот барак, может, устроитесь до утра. А так больше негде.
– Но вы ведь где-то спите?
– Какой там сон! Как приехали, так двое суток без отдыха ползали по полю, все мины вытаскивали. Видите? Целую гору надергали, – солдат кивнул в сторону, где на снегу лежали наваленные кучей обезвреженные мины. – Они посевную провели, а мы уборочную… – продолжал солдат. – Ежели уж совсем невмоготу придется, ну вздремнешь часок-другой в автобусе, и снова давай! Сами понимаете, – война!
– Война войной, а еда едой, – вздохнул Борода. – Соловей от басен не летает, а нам тем паче нельзя. Для этого и существует пятая норма.
– Пойдем-ка лучше, товарищ, с нами да покажи, где и что тут на вашей одинокой Сосне имеется, – сказал солдату Грабов и, кивнув Бороде, зашагал к месту, где чернел в сгущающихся сумерках барак.
Начинал падать снег.
В бараке, куда финишер привел летчиков, окна были выбиты. Грабов посветил фонариком. На полу, по углам, нагромождены кучи хлама: пустые бутылки с разноцветными этикетками, банки, канистры, поломанные стулья. На стенах, покрытых инеем, неприличные рисунки, изображающие голых мужчин и женщин. В помещение врывался ледяной ветер. Белесая снежная пыль носилась по пустому зданию.
– Вот это квартирка! – почесывая затылок, проговорил Борода. – Не уйти ли нам, товарищ комиссар, отсюда, пока есть время?
– Куда же? На дворе темнеет.
– Здесь рядом должна быть станица. Я с воздуха заметил. Пойдемте.
– Верно, товарищи летчики. Станица есть, – подтвердил солдат, – километра два отсюда. Танкисты там сейчас стоят. Командир у них лейтенант Пучков. Знакомились вчера.
Оставив машины под охраной аэродромной команды, летчики нахлобучили шапки, подняли воротники комбинезонов и, засунув в карманы руки, пошли в ночь. Ветер в степи кружил, вертел, гонялся, как собака за собственным хвостом, бросая в" глаза снежную пыль. Две неясные фигуры, словно призраки, двигались по равнине. Временами летчики останавливались, поворачивались спиной к ветру, вытирали рукавами налипший на ресницы снег и опять упрямо шли. Впереди, приминая унтами снег, шел Грабов, за ним, не отставая, чертыхался Борода.
– Товарищ комиссар, а мы не сбились с дороги? – кричал он в спину Грабова.
Вдруг на дороге перед ними вырос огромный сугроб. Грабов остановился. Внимание его привлекла босая человеческая нога, торчавшая из-под снега.
– Никак кто-то замерз? – сказал он, посветив фонариком.
Борода разворошил унтами снег, и они увидели Перед собой кучу окоченевших фашистских солдат. Дальше, раскинув руки, покрытые ледяной корой, нагроможденные друг на друга, лежали измятые тела, будто их пропустили сквозь какие-то адские вальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110