Даже конвоиров не видно…
— Сашок, ты понимаешь что-нибудь? — спрашиваю стрелка.
Кирьянов долго не отвечает. И вдруг кричит:
— Товарищ капитан, так это же немцы! Немцы!
Я снижаюсь еще ниже и убеждаюсь — фашисты. Прибавив газу, возвращаюсь в голову колонны. Эскадрилья следует за мной.
Объяснив экипажам обстановку, я разворачиваюсь и открываю по колонне ураганный огонь из всех пушек и пулеметов. Мои летчики тоже не жалеют снарядов и патронов. И вскоре от огромной колонны на дороге остаются только сотни трупов в белых платках.
Возвращаясь на аэродром, обнаруживаем еще несколько колонн, но у нас уже кончились боеприпасы. Придется вернуться еще раз. Теперь уже, может быть, всем полком…
Сломив сопротивление врага на его оборонительных рубежах, наши войска быстрыми темпами продвигались вперед. Разгром фашистов на оршанском и могилевском направлениях, ликвидация крупных группировок гитлеровских войск в районе Витебска и Бобруйска сделали свое дело. Немецко-фашистское командование спешно отводило уцелевшие части к Минску.
Чтобы не отставать от наших войск, мы перелетали с аэродрома на аэродром. Все это происходило так стремительно, что батальоны аэродромного обслуживания не поспевали за нами.
Иногда это приводило к тому, что мы оказывались в очень тяжелом положении.
Помню, мы только что перебрались на новый аэродром, сделали по одному вылету. Вечером мы свалились прямо у самолетов. Ночью слышим — выстрелы. Группа гитлеровцев напала на аэродром.
В районе восточное Минска наши войска окружили 100-тысячную группировку врага. Ликвидировать ее помогали белорусские партизаны, действовавшие в лесах. По блокированному противнику наносила удары наша бомбардировочная и штурмовая авиация.
Почувствовав, что кольцо окружения сжимается, брошенные на произвол судьбы гитлеровские войска разбились на небольшие группы. Днем они скрывались в лесах, а ночью делали яростные попытки вырваться из окружения. Чаще всего это им не удавалось, но тут какая-то группа все-таки пробилась и вышла на наш аэродром, который не имел серьезной охраны.
Михаил Степанищев приказал использовать пулемет со своего самолета и открыть огонь по врагу. Вслед за ним то же самое сделали многие наши стрелки. Атаки врага были отбиты.
Не известно, какие цели преследовали гитлеровцы, но дрались они упорно.
Бой длился до рассвета. Утром фашисты ушли в лес.
Там их добили партизаны. В спешке наступления имели место и такие происшествия.
Однажды мы с командиром полка вылетели, чтобы осмотреть поле для нового аэродрома. Полковой указал стоянки для эскадрилий, оставил мне посадочные знаки, флажки, ракетницу и улетел. Я остался принимать самолеты.
Вскоре в воздухе показалась первая эскадрилья, за ней — вторая и третья. Все шло хорошо. Приземлялся последний самолет.
Вел его молодой, неопытный летчик. Шел осторожно. Вот-вот выпустит закрылки и сядет. Но вместо закрылок, убирает шасси — перепутал рычажки.
Даю сигнал красной ракетой: садиться нельзя. Но летчик не обращает на него внимания и плюхается на аэродром.
Поднимая клубы пыли, самолет по инерции ползет по земле. Винт ревет, рвет землю, гнется, трещит и корежится обшивка. И вдруг начинают стрелять пушки!
Я догадываюсь в чем дело. При посадке на «живот» у самолета ободралась обшивка, оголив проходящий под ней трос спуска пушек. Он натянулся: скорострельные пушки заговорили. Снаряды ложатся рядом со мной. Ну, думаю, расстреляет, ни за что погибну.
В это время самолет потянуло в сторону. Он прополз еще метров тридцать и остановился.
Нам повезло: ни один наш человек, ни один самолет во время этой необычной посадки не пострадали. А ведь могло кончиться плохо. И все — из-за самой простой невнимательности, небрежности летчика.
Войска нашего фронта стремительно продвигались вперед. Наш аэродром уже находился под Минском.
Меня вызывают на командный пункт полка: наши танки подошли к восточной окраине Минска. Здесь их остановили фашисты. Нужно помочь им прорваться к центру города.
Шестерка «илов» взмывает в воздух. Берем курс на столицу Белоруссии Минск.
Над районом цели появились вовремя. Ищем линию фронта, свои танки. Но где они? Куда девались? И противника не видно…
— «Сокол шесть-восемнадцать», я что-то не вижу наших, — передаю своему заместителю Протчеву. — Как ты, видишь?
— «Сокол шесть-семнадцать»! Не вижу. Может, замаскировались хорошо! — отвечает Протчев.
— А противника видишь?
— Затаился, гад!
— Что будем делать?
— Как что? Работать!
— Где работать?
— По восточной окраине Минска. Сказано в задании. В задании это действительно есть, но там указано и то, что мы своими ударами с воздуха должны помочь нашим танкам прорваться в город. А где эти танки? Кому помогать, что бомбить?
Делаем еще круг — и опять целей не видим. Снова спрашиваю Протчева:
— Ну как?
— Тихо.
— Ты уверен, что под нами противник?
— А как же!
— Ну, а если свои? Точно надо знать!
Летим к центру города и видим другую картину: улицы и площади забиты народом. Стоят наши танки!
— Ну, как, «Сокол шесть-восемнадцать», поработаем? — в шутку говорю я Протчеву.
— Да тут уже наши, «Сокол шесть-семнадцать»! — радостно кричит он. Минск взят! Слышишь, освобожден Минск!
— И слышу, и вижу… Поздравляю!
Сделав круг над освобожденным городом, берем курс на запад. Противника нужно все-таки найти. Не нести же бомбы обратно!
Отступавшие колонны врага мы настигли километрах в двадцати — тридцати западнее города. Убедившись, что это действительно противник, зашли на цель…
Домой возвращались радостные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71