Хольт взглянул на дорожный указатель. «До Горлица — 58 километров».
Они мчались в ночи. Хольт натянул на колени одеяло. Ледяной ветер проникал через брезент, снежные хлопья стремительно неслись им навстречу. Мело. Обернувшись, Хольт увидел, что Бургкерт привалился к Вольцову. Оба спали. Впереди на фоне освещенного снегом ветрового стекла черным силуэтом выделялась голова ефрейтора. Он разговаривал с Гомулкой. Но вот он поднял правую руку и повернул зеркальце, как бы желая посмотреть, что делается на заднем сиденье.
Временами, когда вой ветра слабел, до Хольта доносились обрывки разговора, но их заглушал равномерный гул мотора.
Голова Гомулки была повернута к водителю. Должно быть, отвечая на какой-то вопрос, он сказал: «…вы-то его лучше знаете, чем мы». Порыв ветра хлестнул по машине снегом. «…Иногда Вольцов прислушивается к мнению Хольта, а больше он никого не слушает».
О чем это они говорят? — в полусне спросил себя Хольт. Машина подскочила на выбоине, и Хольт повалился набок. Усаживаясь поудобнее, он услышал, как ефрейтор спросил:
— А блондин?
Гомулка ответил: «…слушается Вольцова как собачонка, но когда Вернера нет…» — рокот мотора снова заглушил слова. Потом до Хольта опять донесся голос Гомулки. «…нет, собственно, мой отец…» Хольт наклонился вперед, чтобы лучше слышать.
— Я же вам рассказывал тогда, как все случилось, — продолжал Зепп, — нелегко мне было. Возможно, и есть такие люди, которым с самого начала все было ясно. Во время отпуска Хольт познакомился с девушкой. Отец ее погиб в лагере, а мать казнили. Такие… — Снова шум мотора перекрыл слова.
Хольт удивился. Зепп рассказывает ему про Гуядель? Ефрейтор снова снял правую руку с руля, изменил положение зеркальца, посмотрел назад, где спали Бургкерт и Вольцов. Он сказал:
— …и все ли ты понимаешь — это еще вопрос. Я уж не говорю о том, что в наше время лучше о таких вещах помалкивать.
— Да ведь хочется знать, с кем дело имеешь, — возразил ему Гомулка.
Ефрейтор повернулся к нему.
— То-то и оно, — веско произнес он и замолчал. А машина все неслась с затемненными фарами по заснеженному шоссе…
В Герлице они долго стояли на каком-то перекрестке. Бургкерт проснулся и вышел из машины.
— Поглядите-ка!
Хольт тоже вышел и, дрожа, стал у дверцы. Мимо медленно и бесшумно тянулась какая-то призрачная процессия: люди шли пешком, волоча ручные тележки, санки; ехали в повозках, среди наваленных чемоданов и узлов с постелями и домашним скарбом, и все это двигалось молча, и не было этому конца. Лишь изредка в темноте слышался детский плач да скрип полозьев о камни.
Бургкерт пил из фляги. Непрерывно сигналя, машина с притушенными фарами еле-еле пробивалась сквозь толпу. На шоссе к Лаубану тот же бесконечный поток беженцев. На каждом перекрестке приходилось останавливаться. Контрольные посты, эсэсовцы, жандармерия. «Предъявить документы!» Утром, около шести, они добрались до Бреславля.
— Где тут фронтовой распределительный пункт — или как это называется?
Никто ничего не знал толком. В конце концов Бургкерт велел остановиться. Он нервничал. Неподалеку перед большим зданием ходили двое часовых. Скоро Бургкерт вернулся.
— Мне надо тут сперва как следует оглядеться. Вольцов, разузнайте, куда нам, собственно, держать путь! Через полчаса снова встретимся здесь. Если я не приду, отправляйтесь одни. — И он исчез в темноте.
Вольцов удивленно поглядел ему вслед.
— А знаешь, чего он ищет? Спиртного. Он себе места не находит, когда ему выпить нечего.
Повсюду царил хаос.
— Вот, подожди — какой-то штаб!.. Постой, остановись!
Проходивший мимо фельдфебель закричал на Вольцова:
— Дивизия истребителей танков? Бросьте вы вздор болтать! Она существует только на бумаге.
В конце концов им сказали: «Попытайтесь добраться до Клейн-Нирица. Там штаб семнадцатой танковой дивизии».
Они долго ждали Бургкерта. Потом ефрейтор сказал:
— Поехали! Кто его знает, когда он вернется!
Вольцов раздумывал. Гомулка тоже стал торопить.
— Конечно, поехали! Не нужен он нам совсем. Документы у нас отдельные.
Вольцов все еще колебался, но тут ефрейтор крикнул:
— Поехали! Чего ждать?
— Дивизии истребителей танков, должно быть, вообще не существует, — сказал наконец Вольцов. — Плохой знак! Что ж, тронулись! Настало время, когда каждый должен действовать на свой страх и риск.
Хольт отвел Гомулку в сторону и спросил:
— Послушай, что за тип этот ефрейтор?
— Сталевар из Вупперталя, — ответил Гомулка. — До самого последнего времени у него была бронь. Обер-мастер он.
— А ты его откуда знаешь?
— Да так… После рождества я его иногда в столовой встречал.
Они сели в машину. Ефрейтор дал газ.
Клейн-Нириц оказался маленькой деревушкой. «Семнадцатая танковая?» Все только качали головой. Здесь они обнаружили какой-то непонятный штаб какой-то непонятной части, состоявшей из трех фельдфебелей, нескольких шоферов и десятка растерявшихся офицеров, — штаб этот распадался прямо на глазах. Перед домом стояли грузовики с заведенными моторами. Вольцов без устали расспрашивал. Его отсылали от одного к другому. В конце концов они попали в комнату в какому-то майору.
Майор с побагровевшим от натуги лицом кричал в телефонную трубку:
— Я же вам говорю: между нами и русскими нет никого! Нет! Никакого танкового корпуса не существует — только фольксштурм. Нет! Дурак, кто это говорит! Нет! Никаких известий не поступало! А эти сведения все уже устарели. Нет! Вы неправильно информированы. Корпус Неринга пробивается от Калиша обратно к Одеру. Нет! Русские преградили путь. Нет! Это вы неправильно информированы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183