Я подошел к башне, и ступил на ступеньки винтовой
лестницы, ведущие наверх, и пока я поднимался, знакомый мне голос назвал меня
по имени, но не по тому привычному имени, которое я носил, когда присел у
колодца. И это опять вызвало у меня не большее удивление, чем старый колодец за
стеной. Наконец, я поднялся на самый верх башни, где горел огонь, поддерживаемый
неким старцем. Это был вечный, никогда не угасавший огонь, и из всех других
молодых учеников лишь мне одному дозволено было помогать старцу.
Как только моя голова показалась над уровнем нижнего края башни, я увидел
величественную прекрасную гору невдалеке, а также другие башни, что были ближе
к ней, чем моя.
"Ты опоздал", - произнес старец. Я не ответил, ибо ответить было нечем. Но я
приблизился, всем показывая, что готов продолжать наблюдать за огнем вместо
него. Как только я сделал это, меня осенило, что солнце приближалось к зениту, и
на какое-то мгновение у меня возникло воспоминание о старике, с которым я вместе
снимал комнату, а также о поезде-экспрессе, до которого надо добираться на
повозке, но оно тут же стерлось, ибо проницательные глаза старого хранителя
смотрели мне прямо в душу.
"Я боюсь оставить тебя за старшего, - были его первые слова. - Возле тебя
тень, темная и молчаливая".
"Не бойся, отец, - ответил я, - я не оставлю огонь и не дам ему погаснуть".
"Если это случится, то наш приговор будет подписан, а решение судьбы
Иннисфаллена задержится".
С этими словами он повернулся и оставил меня, и вскоре стихли его шаги вниз
по винтовой лестнице.
Огонь, казалось, был заколдован. Он едва горел, и один или два раза я чуть не
умер от страха, когда он готов был угаснуть. Когда старец оставил меня, огонь
горел ярко. В конце концов, мои усилия и молитвы оказались услышанными -
появилось пламя, и все пошло на лад. Но именно в этот момент шум на лестнице
заставил меня обернуться, и, к своему удивлению, я увидел совершенно незнакомого
мне человека, появившегося на площадке, куда никто, кроме охранников, не
допускался.
"Смотри, - сказал он, - вон там огни угасают". Я посмотрел и ужаснулся, увидев,
что дым на башнях, стоящих рядом с горой, погас. В изумлении я бросился к
парапету, чтобы рассмотреть поближе. Убедившись, что все, о чем говорил
незнакомец, было правдой, я вернулся, чтобы продолжать следить за огнем и ... О,
ужас! Мой огонь едва горел. Пользоваться свечой или трутом было нельзя;
смотритель должен был возжигать огонь лишь самим же огнем. В безумном страхе
я схватил новое топливо, бросил его в огонь, размахивая над ним, наклонился и
бешено дул на угасающее пламя, пытаясь раздуть его, - но все мои усилия были
напрасны, - огонь погас.
Меня охватил болезненный страх, за которым последовал паралич всей нервной
системы, за исключением той ее части, что управляет слухом. Я слышал, как
незнакомец приближается ко мне, и, как только он заговорил, я сразу узнал его
голос. Кроме него я не слышал больше ни звука. Все было мертво и холодно, я,
казалось, знал уже, что старый страж огня никогда больше не вернется, что никто
больше не вернется, ибо началась катастрофа.
"Это твое прошлое, - сказал незнакомец. - Ты подошел к тому моменту, когда
давно, много веков назад, ты не смог поддержать огонь. Это сделано. Хочешь ли ты
слушать об этом дальше? Старик давно умер и больше не причинит тебе
беспокойств. Очень скоро ты снова окажешься в суматохе девятнадцатого века".
Тогда дар речи вернулся ко мне, и я проговорил: "Да, скажи мне что это или
что это было".
"Это старая башня, используемая прямыми потомками Белых Магов,
поселившихся в Ирландии еще тогда, когда Остров Англии не поднялся из моря. А
когда Великим Учителям пришлось уйти, были оставлены строгие приказы о том,
что ни один огонь на башнях не должен угаснуть, а также было дано
предупреждение, что если жизненными принципами начнут пренебрегать, если
милосердие, долг и добродетель будут забыты, то сила, питающая огонь жизнью,
постепенно исчезнет. Упадок добродетелей совпадет с угасанием огней, а эта
последняя башня, охраняемая стариком и юношей, должна будет угаснуть
последней. Но даже она может спасти других, если ее хранители огня будут
верными.
Прошли многие годы. А яркий камень на горе Иннисфалена сиял днем и ночью
до тех пор, пока свет его не стал меркнуть. Странные поющие камни, которые
находят сегодня в Ирландии, не были просто выдуты ветром; лишь только тогда,
когда чистый и верный служитель спускался вниз с Белой Башни, над горами от
того камня, установленного рядом с холмом, где сиял алмаз, и над долиной плыли
протяжные, странные волнующие звуки. Те камни использовались Великими Магами,
и когда звучал самый большой из них, лежащий у Белой Башни, появлялись феи
озер; когда призывно звучал камень горы, то тотчас на Белой Башне послушно
собирались духи воздуха и воды.
Но все изменилось, и пока поддерживали огонь на башнях, подкралось неверие.
На вас со стариком очень надеялись. Но пустые мечтания задержали тебя на
час после назначенного времени в тот роковой день, оставшийся в прошлом,
показанный тебе мною лишь из расположения к тебе. Ты пришел, но слишком поздно.
Старик был вынужден ждать, но все еще страшился оставить тебя, ибо он уже
видел прозорливым оком черный перст судьбы. Он спустился с лестницы и в самом
низу упал и умер. Именно в тот роковой миг ты из любопытства бросился
посмотреть на соседнюю башню, хотя ты прекрасно знал и верил в предсказание.
Тот момент и решил все, - и, бедный мальчик, ты не смог устоять перед железной
поступью судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17