Мотнула головой в сторону урманина, взбирающегося на береговой откос. За спиной Орма один за другим поднимались его люди — враги, которые, по приказу конунга, должны были стать друзьями.
— Это Орм? — разглядывая их, поинтересовалась Айша.
— Да, — неохотно признал Избор.
— Он не похож на вора и убийцу, — задумчиво сказала Айша.
— Но он — вор и убийца, — стискивая до боли кулаки, прошептал княжич.
День смерти Мстислава вертелся в памяти — дым, вопли, пролом в городской стене, выброшенные из полыхающих домов вещи, полуобнаженные девки с застывшим ужасом на мертвых лицах, гортанные выкрики урман и падающий к его ногам брат…
— Тебе нельзя с ним драться. Тут его земля и его правда, — на всякий случай негромко напомнила Айша.
— А в Альдоге была моя! — Оттолкнув ее в сторону, Избор шагнул навстречу Орму, столкнулся грудь в грудь. И тут же, оттеснив хевдинга, перед ним очутился другой урманин — невысокий, крепкий, со звериным прищуром желтых волчьих глаз. Острый нож коснулся шеи Избора раньше, чем княжич успел вздохнуть. Урманин что-то произнес, надавил лезвием. Из сказанного Избор понял только «заступаешь» и «хочешь смерти». Кровь гудела в висках, мутная ярость затмевала сознание, в памяти всплывало прошлое — лицо убитого брата, одинокая фигура отца на пристани, спокойная улыбка Гюды…
За спиной зашуршали, отдаляясь, легкие женские шаги. Айша убегала. Так было даже лучше — девчонка только мешалась бы под ногами…
Избор отбросил в сторону руку желтоглазого, не заметив, что лезвие расчертило шею красной полосой, выкрикнул Белоголовому:
— Помнишь меня, ярл?
И задохнулся от резкого удара в живот — желтоглазый урманин не стал бить ножом, зато кулаком засадил от души. Отплевываясь, Избор переломился пополам, чтоб не упасть к ногам врага, схватился за тонкий древесный ствол. Белоголовый поднял руку:
— Подожди, Харек.
Подступил к княжичу, вгляделся и по-словенски чисто произнес:
— Я не знаю тебя.
— Знаешь, — дышать было все еще тяжело, — я — твой враг!
— Вряд ли, — Белоголовый обошел вокруг дерева, пожал плечами: — Ты слишком слаб, чтоб называться моим врагом. Как твое имя?
Если бы он вспомнил, если бы смутился — вероятно, ярость Избора сошла бы на нет и спустя малое время княжич вспомнил бы, что пришел в эту страну и к этому человеку не воевать и не мстить, а выкупать своих родичей. Если бы да кабы…
Но ярл насмехался. В голове промелькнуло Бьерново: «С ними он даже разговаривать не станет…». Избор уже не помнил, о ком так говорил болотник, зато помнил его насмешливый тон, снисходительную ухмылку.
— Все вы… — прошипел Избор сквозь зубы, незаметно сместил руку с ноющего живота к поясу, нащупал костяную рукоять охотничьего ножа, что всегда носил при себе. — Все вы одинаковы, урманское отродье…
— Мы не ждали тебя так скоро.
От неожиданности Избор замешкался. Всего на миг, но и мига хватило, чтоб Бьерн встал меж ним и Белоголовым, закрыл ярла своей спиной. Рядом с ним преданной собачонкой вертелась Айша — тяжело дыша от бега, растрепанная, с раскрасневшимся в спешке лицом.
Сверкнув хитрыми кошачьими глазищами, она отлепилась от урманина, скользнула к княжичу. Ловко выудила из его ослабших пальцев нож, сунула куда-то в юбочные складки. Коснулась плеча Избора, шепнула:
— Все будет хорошо. Бьерн знает, что делать, — и полуденной тенью нырнула за спину княжича.
— Я торопился, но, похоже, зря. Меня встретили не так, как я ожидал. Впредь держи своих щенков на привязи, — фыркнул Белоголовый.
— Не бросайся словами, Орм. Ты называешь щенком моего князя.
Смех Белоголового звучал сухо и резко: — Мне нравится твоя шутка, Бьерн.
— Я пришел сюда не для шуток.
— Зачем же ты пришел?
— Вести торг.
Теперь Белоголовый смеялся уже искренне. Смеялись хирдманны, столпившиеся за спиной своего хевдинга, и даже желтоглазый Харек, недоверчиво качая головой, выдавил слабую ухмылку.
Белоголовый повернулся к тощему и высокому урманину, судя по морщинистой коже — самому старшему из хирда:
— Ты действительно умен, Кьетви. Тывсегда говорил, что время меняет людей. Теперь я сам вижу это.
Вновь взглянул на Бьерна, отрезал:
— Ступай в Бирку — там ведут торг. А здесь сын Асы собирает воинов.
На сей раз засмеялся Бьерн:
— Кьетви правда умен — люди меняются. С каких пор ты стал воевать за конунга?
— С тех самых, как ты стал торговать, — веско отозвался Орм.
Разговаривая, оба урманина неприметно подбирались друг к другу, как подбираются, прежде чем сцепиться, два диких зверя. Оставалось всего два шага, когда Айша кинулась к ним — маленькая, худая, в серой шерстяной рубахе со слишком большим воротом, сползающим ей на плечо, в длинной юбке, с растрепавшимися от недавнего бега волосами и лихорадочными красными пятнами на тонких щеках. В окружении урман она казалась еще меньше и беззащитнее, чем была на самом деле.
Бьерн остановился. Орм кинул на него быстрый взгляд и тоже шагнул назад.
Явно не зная, зачем вообще вылезла и что теперь делать, притка растерянно огляделась. Тонкие пальцы девки теребили мягкую ткань, словно надеясь обнаружить нечто важное, затерявшееся в шерстяных складках юбки. В конце концов она оставила юбку в покое, указала на княжича и, на каркающем северном языке, заявила Орму:
— Знакомься, ярл. Это Избор — сын конунга Альдоги, Гостомысла.
Злость княжича уже исчезла — не билась кровью в висках, не застревала колом в горле — расплескал ее, растратил в глупой выходке.
— Она говорит правду? — недоверчиво оглядев притку, спросил у Бьерна Белоголовый. Тот кивнул.
— А кто ты? — теперь ярл разговаривал с Айшей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108