И она плывет через Реку Мертвых то туда, то обратно, колеблясь и не ведая, к какому берегу она может пристать. Ее воспитывают колдуны и ведьмы, учат духи и призраки, друзьями становятся звери и камни. Но иногда случается так, что хвити обретает новую плоть и выходит из Реки Мертвых. Однако ее душа все равно остается в мире теней.
«На кромке, меж кромешников», — перевела для себя Гюда, поинтересовалась:
— А почему ты сказал: хвити — «та, которая ищет»?
Старик захихикал:
— А как же? Она ищет свой мир, пристанище, ищет людскую душу, за которую может зацепиться, чтоб вместе с нею примкнуть к Берегу Мертвых. Она ищет вечного покоя. Но у всех людей за левым плечом стоит своя Белая, своя смерть, данная при рождении, которая в должный срок препровождает душу в иной мир. Поэтому хвити ищет назначенного, того, чью Белую она сумеет одолеть. Старые люди говорят, что страшна не сама хвити, а ее искания. Любой, заступивший ей дорогу, всякий, случайно прервавший ее поиск, — умирает.
— А если она не найдет назначенного?
— Тогда на ее пути умрут очень-очень многие. И будут, умирать, пока она ищет… А она может искать вечно.
Ветер ударил в двери, будто подтверждая рассказ старика, Гюда вздрогнула, обернулась. От услышанного ей стало жутковато — пальцы зябли, по спине полз неприятный холодок страха. А что, если Айша вправду хвити, о которой болтал старый знахарь? Ведь убила же она Орма. А теперь умирал Хаки… А ее рассказы, ее песни? И ее белая кожа…
— Ты думаешь, что Айша — хвити? — испуганным шепотом поинтересовалась княжна у старика.
— Я долго боялся спросить. Но однажды отважился и заговорил с ней об этом. — Финн поежился, пододвинулся к очагу. Зацепил ногой забытую на полу плошку. Негромко брякнув, плошка опрокинулась на бок, крутнулась. Гюда поймала ее пальцами, чтоб не гремела.
Проследив за ее движением, Финн продолжил:
— Она не знала о легенде. Когда услышала — заплакала. А потом задала лишь один вопрос: «А тот, кого полюбит хвити, тоже умирает? Даже если не будет видеть ее?» Я не знал, об этом в легенде не говорилось. Я сказал, что не знаю.
— А она? — Огонь почти угас, но Гюде было все равно. Совсем рядом, в соседней избе сидела нежить, неведомая и загадочная хвити-смерть, помощница ледяной Морены.
— Она кивнула.
— Кивнула и все?
— Да. А потом ее позвал херсир. Он хотел услышать от нее новую сказку. Она рассказала очень забавную сказку! — Припомнив что-то, Финн тихо засмеялся. — Кажется, про умелого плотника, который выстругал из деревяшки ребенка. Ребенок ожил и принес плотнику немало хлопот. А когда плотник стал старым и перестал работать, мальчик бросил его. Ведь, как бы ни был хорошо выструган мальчик и как бы ни любил его создатель, деревяшка никогда не станет человеком… Может, в этой сказке она говорила и о себе…
Старик вновь замолчал.
Уперев подбородок в ладони, Гюда размышляла над его рассказом. Еще в усадьбе Сигурда, едва увидев незнакомку с короткими темными волосами и певучим голосом, княжна почуяла в ней что-то нечеловеческое. И потом, когда АЙша подошла к ней у ворот разграбленной усадьбы, — тоже. А затем ощущение стерлось…
Княжна часто видела Айшу у избы Хаки — темноволосая сидела возле дверей, толкла в ступе какие-то свои травы и грибы. Однажды натолкнулась на нее у озера, когда купалась. Было рано и холодно. От воды поднимался пар. Айша появилась на берегу, постояла, молча разглядывая бултыхающуюся в воде княжну, и исчезла, скрывшись за полосой тумана, из которой и появилась…
— А ты рассказал о ней Хаки? — Гюда вернулась мыслями в остывшую избу, вспомнила о сидящем рядом знахаре.
— О чем?
— Что она — хвити.
— Ты не понимаешь, — Финн покачал головой, будто удивляясь Гюдиной глупости. — Нынче перевелись истинные звери Одина, берсерками называют наученных дару, а не рожденных с даром, как в старину. Одни становятся ими, с малолетства вкушая ядовитые траву и грибы, другие — сызмальства истязая свое тело. Но Хаки — наделен силой Одина от рождения. Он единственный настоящий берсерк во всей стране урман. Поэтому он не раз бывал меж жизнью и смертью, там, где была и хвити. Они слишком хорошо чувствуют друг друга. Мне незачем говорить херсиру то, что он знает сам.
— — И он не боится, что она убьет его?
— Я же сказал, что она никого не убивает! — старик стал раздражаться. Его голос повысился, задребезжал. Похоже, он уже сожалел, что чересчур разболтался с бестолковой словенкой. — Она просто ищет!
Он разрумянился — то ли от гнева, то ли от выпитого меда. Хмурился, жевал губы. Но Гюду захватил разговор. Отступать княжна не привыкла. Помолчав для виду, полезла с очередным вопросом:
— То есть она никого не может убить?
Старик в сердцах стиснул кулаки, встал, зашагал к выходу. Надевая шубу, ногой отбросил подпирающий дверь кол, обернулся:
— Что ты можешь, то и она сможет!
Вышел, оставив в избе тяжелую тишину. От его громкого возгласа и впущенного им холодного ветра, снующего по углам, проснулась Рагнхильд. Приподнялась, опершись на локоть, мутно посмотрела на княжну:
— Что шумишь? Ночь на дворе!
— Ничего, — шепнула Гюда, — Ничего…
Глава девятая
БРАТ
Хаки Берсерк оставил за собой лишь разграбленную и выжженную усадьбу, где тихими тенями бродили перепуганные, чудом выжившие люди. Бьерн решил не преследовать Берсерка. Сказал, что в лесу звериное логово Хаки найти будет столь же сложно, сколь сыскать иголку в стоге сена. Избежавший смерти узкоглазый двоюродный братец Тюррни, со странным именем Халль, упросил Бьерна и Избора остаться в разграбленной усадьбе до зимы. Елозил на коленках перед Бьерном, умоляюще хватал за руки Избора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108