От них я узнала, что планету тысячелетиями лихорадит от приступов гуоллы. В момент моего прибытия там назревала новая опустошительная война. Мысль о ней приводила людей в ужас. И тем не менее они наотрез отказались от лечения. Они пытались убедить меня, что сами справятся со своими проблемами, сами исцелятся от гуоллы. И я поверила им. Я уже удалилась в “Дрион”, чтобы покинуть прекрасную планету, как вдруг услышала их исступлённые вопли о помощи. Я снова вышла к ним и узнала, что страшная опустошительная война на планете только что разразилась. Обезумевшие от страха за своих близких, за свою родину, люди забыли обо всём и умоляли помочь им. Я остановила воину, хотя она успела причинить планете огромный ущерб. Я спасла эту цивилизацию, тяжело раненную, полуистреблённую, но спасла. Она будет жить, будет жить всегда…
Миэль умолкла. Плавунов посмотрел на Юру, хотел что-то сказать, но лишь вздохнул сокрушённо и поднялся с кресла. Юра последовал его примеру.
– Насколько я понял, вы не поверили в наши возможности… – глухо проговорил Плавунов, вперив в Миэль тяжёлый взгляд.
– Сегодня вечером, друзья мои, я приду к вам проститься. Сразу после заката. А пока позвольте проводить вас к выходу, – сказала она, уклонившись от прямого ответа.
Они молча пошли за ней, подавленные одной и той же мыслью:
“Она не поняла нас!..”
ЛАПИН ВЫХОДИТ ИЗ СТРОЯ
– Миэль не поняла нас, нашей жизни…
Этими словами Плавунов закончил свой рассказ о посещении “Дриона” и о переговорах с представительницей Союза Тысячи Планет. В палатке воцарилось глубокое молчание. Даже Расульчик присмирел и лишь тревожно заглядывая в лица взрослых. Его поразило, что взрослые, собравшись в палатке начальника, не послали его побегать, а оставили наравне со всеми. Это могло означать только одно: беда свалилась такая небывалая, что и от детей ее решили не скрывать.
Первым тяжёлую тишину нарушил Петр Лапин. Он встал, одёрнул гимнастёрку и спросил:
– А чем она лечит от этой самой гуоллы, Николай Фёдорович? Ведь людей-то эвона, два миллиарда! Пока каждому сунешь по пилюле, тысяча лет пройдет!
– Причём тут пилюли, Пётр Иванович! Она выпускает в атмосферу планеты какой-то газ. Люди дышат, частички газа мгновенно проникают в клетки организма, и в результате меняется весь характер людей. Они становятся медлительны и благодушны, как черепахи.
– Значит, газом травит, – злобно подвёл Лапин. – А как вы думаете, Николаи Фёдорович, что это на ней за одежонка? Пуля её пробьёт или нет?
– Вы к чему это, Пётр Иванович?
– А к тому, что если эту “красивую, умную, добрую” не удастся уговорить по-хорошему, то неплохо бы с ней поступить, как с обычной контрой!
– Не торопитесь, Лапин! – остановил его Плавунов.
Но Лапин продолжал с той же энергией:
– Если пуля – это незаконно и некультурно, то можно и по-другому. Можно просто связать её, чтоб двинуться не могла, кинуть через седло и умчать в Шураб. А уж там с ней разберутся. А “Дрион” этот нашему Советскому государству представим. Как вам такой план?
Опять поднялся шум. Радикальные меры, предложенные Лапиным, не всем пришлись по душе. Тогда он махнул рукой и сел, показывая своим видом, что никто его не переубедил.
Слова попросил Искра.
– Мне понравилась решительность Петра, – сказал он. – Но к Миэль, мне кажется, такие меры не применимы. Возьмёт ли её ещё пуля? Она посетила уже несколько сот планет, и нигде с ней ничего не случилось…
– А у нас случится! – крикнул Лапин.
– Погоди, Пётр, я не кончил. Думаю, что будет правильнее спокойно убедить Миэль в нашей правоте. Она ведь ещё не сказала, что собирается нас лечить. Ведь не сказала, Николай Фёдорович?
– Прямо не сказала, но и так всё понятно; Она нас не понимает.
– Надо сделать так, чтобы поняла. У нас в руках судьба всей планеты.
– Ладно, попробуем…
Все понимали, что это малонадёжное средство, но оно было единственным, и это тоже все понимали.
И вот настал час прихода Миэль. Встречать её послали Наташу, Искру и Расульчика. В палатке Плавунова навели порядок, зажгли свечи. Служившие столом три пустых ящика из-под консервов накрыли чистыми полотенцами.

С каждой новой встречей удивляли те разительные перемены, которые происходили с Миэль. Теперь в палатку вошла энергичная женщина, с горящими золотистыми глазами, с властным выражением лица. Это была та же Миэль, в той же серебристой одежде, но что-то новое появилось в сё прекрасных чертах, и назвать её “доброй” никто бы теперь не решился.
Она стремительно вошла в палатку и обвела присутствующих лучистым взглядом. Плавунов, Лапин и Карцев встали, как по команде, и молча ей поклонились. Миэль прошла к столику и села на приготовленный для неё раскладной стульчик. Вошедшие вслед за ней Искра, Наташа и Расульчик присели на кошму у входа. Карцев и Лапин тоже опустились на свои места. Стоять остался один Плавунов. К нему Миэль и обратилась:
– Я ничего не сказала вам о результатах, друг мой, потому что не хотела огорчать вас преждевременно своим личным мнением. Все полученные от вас и вашего друга сведения поступили в координатор “Дриона”. Его совет я и пришла вам сообщить. Разум, поражённый гуоллой, лишь в очень, редких, абсолютно исключительных случаях обладает способностью справиться с болезнью собственными силами. Решить вопрос о том, представляет ли цивилизация вашей планеты именно такой исключительный случай, координатор “Дриона” не может. Это под силу только Великому Координатору Союза Тысячи Планет. Ответственность слишком большая. Прежде всего, координатор “Дриона” посоветовал испытать вас ещё раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50