В руке у Харри был значок клерка моего брата. Он упал с него во время драки. "Скажи своему брату, что нельзя бить брокеров", – сказал Харри с улыбкой.
Как истинный джентльмен, каким он и был, Харри вручил мне значок моего брата и никогда больше ни слова не говорил о той драке. Мне тогда было двадцать с небольшим, я был подростком по сравнению с таким человеком, как Харри. Но он оказал мне уважение, достойное более зрелого трейдера.
Скажу, что с ростом пять футов девять с половиной дюймов и весом 185 фунтов я не самый крупный парень в этом мире. В нашей яме есть трейдеры, буквально башнями нависающие надо мной.
Поэтому когда кто-то хочет проявить агрессию или прессинговать, используя вес, мишенью обычно выбирают меня. Именно об этом отец предупреждал меня многие годы назад. Он называл это "Проклятие Борселино".
Однажды ночью, когда я был на втором курсе средней школы и вернулся домой с какой-то вечеринки пьяным, отец объяснил мне, что это за проклятие. Отец знал, мальчики-подростки начинают тайком попивать. Но он боялся, если я напьюсь, кто-нибудь может воспользоваться преимуществом надо мной, избить меня, возможно, покалечить.
"Никогда не теряй контроля над собой. Не попадай в ситуации, где они могут воспользоваться преимуществом над тобой". Пока я валялся на софе, отец ходил по гостиной. "Льюис, на тебе лежит проклятье Борселино. На мне оно было всю мою жизнь. Если есть человек, который захочет к кому-нибудь придраться, ты будешь первым, с кого они начнут. Это может быть вызвано тем, как ты входишь в комнату, как ты держишься. Повторяю, мы не самые крупные парни в этом мире. Люди, желающие причинить кому-то неприятности, начинают это с ребят поменьше. Еще больше усугубляет ситуацию твоя популярность. Ты из тех парней, которых люди хотят опустить".
В дни моей молодости очень много раз Маури Кравитц, мой друг и наставник, и Джек Сандлер, его хороший знакомый, председатель Мерк, читали лекции мне же во благо. Они призывали меня оставаться спокойным, не терять самообладания. Они хотели сгладить мою грубость. Но бывали случаи, когда они использовали мои способности для получения стратегического преимущества. Было ли это связано с выражением моих глаз или присутствием, но я олицетворял уверенность, что, откровенно говоря, могло быть и устрашающим. Совокупно с трейдерскими качествами это превращало меня в ударный отряд из одного человека. И Маури знал это, когда посылал меня в яму евродолларовых фьючерсов.
К середине 1980-х я уже заработал себе имя одного из лучших ордер-филлеров в S&Р-яме. При двойной торговле, разрешенной в те дни, я торговал и для своих клиентов, и для себя. Большой раскрученный рынок S&Р-фьючерсов и я созданы друг для друга. Но Маури хотел, чтобы я перешел в яму евродолларов. Он пытался закрепить свое присутствие в евродолларах, но каждый раз, когда он отправлял туда торговать какого-либо брокера, тот возвращался оттуда избитым. Маури буквально не пускали в евродоллары, поскольку основные игроки в этой яме отказывались торговать с его брокерами. Поэтому Маури обратился ко мне, зная, что я не позволю никому отталкивать меня.
"Я хочу, чтобы ты перешел в евродолларовую яму", – сказал мне Маури в один из дней.
"Я не собираюсь переходить в евродоллары, – твердо ответил я. – Я торгую S&Р-фьючерсами".
Маури посмотрел на меня поверх своих очков взглядом, которым дал понять, что ему не очень радостно на душе. "Льюис, мне нужно, чтобы ты сделал это".
Однажды Маури сделал для нашей семьи доброе дело, которое мы никогда не забудем. Когда отец предстал перед комиссией по условному освобождению из Левенворта, Маури выписал чек на $1500, чтобы нанять адвоката для моего отца. В те дни моя мать работала у него юристом-секретарем, и Маури знал всё о судебных баталиях моего отца. За то, что Маури сделал для моей семьи, я всегда был и буду признателен ему. Поэтому я согласился сделать для Маури в евродолларовой яме все, что смогу, но я при этом не бросал S&Р-фьючерсы.
"Вот что я могу сделать, – сказал я ему. – Я буду торговать евродолларами на открытии, в 7:30, и мы закрепимся там. Но, когда в 8:30 будут открываться S&Р-фьючерсы, я буду уходить туда до конца дня".
Маури кивнул в знак согласия. Он не был уверен, будет ли одного часа достаточно для создания плацдарма в евродолларовой яме.
"Не беспокойся, – заверил я его. – Я сделаю все, что от меня требуется. Но S&Р-фьючерсы – это то, чем я делаю свою жизнь".
На следующее утро я пошел в евродолларовую яму. Самым видным трейдером там был парень по имени Дик, имевший большой стол клиентских приказов. Я подошел прямо к нему и сказал: "Эй, Дик. Что происходит? Я собираюсь стоять здесь". Я посмотрел на трейдеров справа и слева от меня. "И никто здесь не выкинет меня из этой ямы. Теперь, если ты хочешь начать что-то, давай начнем".
В евродолларах, как и в любой другой яме, у каждого трейдера свое место, на котором он может стоять. Поэтому когда я занял место в евродолларовой яме рядом с нашим торговым столом, куда поступали приказы клиентов, многим другим трейдерам пришлось потесниться. Я определенно не был для них незнакомцем, они знали, зачем я здесь. Несомненно, их беспокоило, что я могу переманить их клиентов и выполнять их приказы по евродолларам, особенно тех клиентов, которых мы уже обслуживали по S&Р-фьючерсам. Им не хотелось позволить мне чувствовать себя на их территории как у себя дома. Когда торговля началась, стоящий рядом со мной парень навалился на меня. "Что происходит?" – спросил я его.
"Они толкнули меня", – ответил он.
Я посмотрел на трейдеров. Кто-то толкал кого-то еще, начиная цепную реакцию, заканчившуюся на мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96