— такие, у которых первая группа крови и отрицательный резус-фактор. Поняли меня?
Таратура кивнул.
— Я буду ждать телефонного звонка. Здесь. Прямо с утра.
— Договорились, шеф, — сказал Таратура.
Рано утром следующего дня маленькая Ут Доббс осторожно вошла в спальню своих родителей. Потрясенный миллионер не поверил своим глазам, а жена его тут же упала в обморок.
Прибывший на место комиссар Вутс мягко допросил ребенка в присутствии сенатора Доббса и инспектора полиции Моргинса.
— Где ты была?
— У дяди Набеля.
— Что ты там делала?
— Играла с Блюмой.
— А что ты ела?
— Все.
— Кто же тебя кормил?
— Дядя Набель.
— Он не выпускал тебя из комнаты?
— Я сама не хотела.
— Почему?
— Мне надоела Бригиттка.
— Где же ты спала?
— В кресле.
— А чем укрывалась?
— Портьерой.
— Ты сама придумала спрятаться?
— А кто же еще?
Дальнейший допрос девочки был бессмысленным. Срочно вызванный Набель промычал что-то плачущим голосом, потом нежно погладил Ут по головке, а затем показал кулак той стороне здания, где находилась комната гувернантки Бригитт Ворбус. Неожиданно для Вутса и Моргинса он оказался от рождения глухонемым.
Как выяснилось при дополнительной проверке, серый платок, пропитанный фтолметилсупергипритом, из-за которого свалилась с ног гувернантка Ворбус, принадлежал ей самой. Прибирая спальню хозяев, она, по своему обыкновению, хотела воспользоваться чужими дорогими духами, но перепутала флаконы. Зачем, в свою очередь, понадобился фтолметилсупергиприт сенатору Доббсу и его супруге, выяснять никто не решился.
Тут же был дан отбой по всем официальным и неофициальным каналам.
Гард еще находился дома, когда ему позвонил Дитрих. Коротко сообщив суть происшедшего, он предупредил Гарда, что сейчас с ним будет говорить генерал Дорон.
— Комиссар? — услышал Гард через секунду. — Дело кончилось фарсом, но я рад такому исходу. Двадцать процентов вашего гонорара будут перечислены вам немедленно. Благодарю за усердие.
И трубка, не дожидаясь гардовского ответа, возвестила об окончании разговора короткими гудками.
«Для кого дело кончилось, — подумал про себя Гард, — а для кого только начинается».
По дороге в управление Гард купил «Мир пять минут назад», утренний выпуск, и на первой же полосе прочитал сообщение о том, что никакого рэкетирства в стране нет. «Слухи о нем, — читал Гард, — имевшие целью посеять панику и неразбериху, пущены представителями оппозиционной партии, которая уже начала подготовку к очередным выборам в сенат».
Удивительно просто решались проблемы в Ньюкомбе!
Таратура позвонил Гарду около десяти утра. Уж лучше бы он не звонил! Да, ему удалось установить несколько адресов детей, имеющих первую группу крови и отрицательный резус, которые побывали в парикмахерской, но до сих пор преспокойно жили в своих домах.
Логическая схема, нарисованная Гардом, давала трещину. Получалось, что все похищенные сто сорок девять детей побывали в парикмахерском салоне "Пуся и К^o ", но в нем побывали и тысячи непохищенных! Все сто сорок девять имели первую группу крови и отрицательный резус-фактор, но были дети с такой же кровью, благополучно оставшиеся целыми! Значит, думал Гард, есть еще какой-то дополнительный признак, наличие или отсутствие которого предопределяло хищение. Какой?
Кроме того, Гард никак не мог взять в толк, при чем тут парикмахерская. Ведь там не делают анализа крови. Правда, адреса, фотографии… Но комиссар что-то не слышал, чтобы по фотографии можно было определить резус.
Гард долго сидел в кабинете, потом встал, походил, снова сел и вдруг ринулся к телефону, вспомнив что-то чрезвычайно важное.
— Фред? — сказал он. — Как хорошо, что я застал тебя дома! Слушай, дружище…
— Я уже все знаю, — сказал Честер.
— Ты ничего не знаешь, — перебил Гард. — Сейчас я звоню по другому поводу. Скажи мне, у тебя есть медицинская карточка Майкла? Будь другом, взгляни, какая у него группа крови и резус-фактор… Ну, я потом объясню… Жду.
Пауза. Гард неподвижно, как изваяние, сидел в своем кресле. В пепельнице дымилась сигарета, к самому потолку отправляя синие остатки того, что было ее смыслом.
— Первая! — услышал Гард голос Честера. — Резус отрицательный. А что случилось?
— Слушай, Фреди, там нет поблизости Линды? Хорошо. Так вот, напряги свое внимание… Я не паникер, ты знаешь, но не исключено, что, может быть, мы поставили мальчика под удар. Не перебивай, я знаю, что говорю… Во всяком случае, очень прошу тебя: не отпускай его никуда одного. Присмотри за ним. Кстати, где он сейчас? Дома? Ну и хорошо. Так ты понял меня? Ты хорошо меня понял?
Гард повесил трубку. Потом вдруг громко сказал в пустоту:
— И зачем я взял его в парикмахерскую?
5. Майкл
В свои пять лет Майкл был таким сообразительным ребенком, каким его папа, дай Бог, будет лишь в пятьдесят, если, конечно, будет. Когда Линда устраивала Фреду то, что он называл «симфоническим концертом», Майкл не вмешивался ровно до той поры, пока это было терпимо. В критический момент он неизменно входил в комнату и с невинным видом говорил нечто такое, от чего родители мгновенно забывали друг о друге и начинали заниматься ребенком. Например: «Мама, это хорошо, что у меня появилась сыпь?» — «Что?! — восклицала Линда. — Сыпь?! Где?» Через минуту голый Майкл уже крутился перед родителями, как новый товар в витрине универсального магазина «Клопкин и Штусс», разочарованно приговаривая: «Неужели мне показалось?» Вновь обретшая счастье и покой Линда шептала Фреду, блестя повлажневшими глазами: «Нам нужно беречь сына, а не сводить мелкие счеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68