И убийца сунул часы в нагрудный карман джинсовой куртки. Через мгновение он уже быстрым уверенным шагом шел прочь. Сняв перчатки, он выбросил их вместе с окровавленной салфеткой в глубокую трещину в асфальте, куда предприимчивый народ уже накидал мятых пивных банок, пакетиков от сока и чипсов, пустых сигаретных пачек и окурков. Салфетка была предусмотрительно подожжена, так что из трещины в скором времени повалил зловонный дым.
Убийца улыбался и весело насвистывал себе под нос, сам того не замечая. Удачно, ах как удачно складывается сегодня день. Если бы и вечер был таким же… У него теперь есть бабки, она его не прогонит. Ах, если бы она была не такой жадной и хоть немного бы его любила. Хотя, как знать, может, все и к лучшему. Любовь проходит, а жадность — это навсегда. Значит, вечером…..
Пронзительно взвизгнули тормоза, и страшный удар отбросил его с проезжей части улицы, которую он так беспечно переходил, на тротуар. Он застонал и почувствовал, как горячая жидкость потекла по его подбородку. Потом голова его безвольно стукнулась об асфальт — он потерял сознание.
Черный джип с синей мигалкой на крыше к этому моменту уже успел вновь набрать скорость. Через несколько мгновений он превратился в черную точку на дороге и вскоре совсем пропал из вида.
Двое обтрепанных мужичков, до происшествия поочередно прикладывавшихся к горлышку бутылки с бесцветным, но ароматным содержимым, проводили джип глазами.
— Слушай, а я ведь номера-то запомнил, — сказал первый, в болотного цвета плаще поверх грязно-голубой майки, заправленной в грязные и потертые вельветовые штаны, и драных коричневых кедах на босу ногу.
Второй, в клетчатой кепке, грязных джинсах и полосатом пиджаке, под которым на груди серой футболки обнимались Леонардо Де Каприо и Кейт Уинслет, шаркнул ногой в просящем манной каши рыжем ботинке и угрюмо ответил:
— А я не запомнил. Ты что, бля, не знаешь, чья это тачка?
— Не, — ответил первый, а когда второй прошептал ему что-то на ухо, поскучнел и буркнул:
— Пошли-ка мы отсюда. Менты щас примчатся, «Скорая» там. Ну их на… Нам все это без надобности.
Коротко стриженный темноволосый мужчина в темно-сером костюме передвинул языком во рту таблетку валидола, повернул измученное лицо к вошедшему в кабинет усатому человеку в серой форме и тихо спросил:
— Что скажешь?
— Умер. Вот его вещи, кроме ножа. Отпечатки сняли.
Брюнет в штатском равнодушно отодвинул тонкую пачку сложенных пополам пятидесятирублевок и связку ключей, осмотрел бумажник молодого человека и, взяв одну из его визитных карточек, протянул усатому:
— Ищите вот этого. Скорее всего, он уже покойник… А Хирург так и не успел воспользоваться плодами своих трудов. Этой скотине — водителю джипа — нужно памятник поставить за то, что он избавил мир от Хирурга… А это, наверное, тоже принадлежало какой-нибудь жертве. Любопытная штучка.
Брюнет перевернул часы и застыл, подперев голову рукой, глядя, как песок перетекает сверху вниз.
А потом откинулся назад, хрипя и дергая воротник. Оторвавшаяся пуговица запрыгала по потрескавшемуся линолеуму.
Когда приехала «Скорая», он был уже мертв.

1 2 3 4 5