Я подумала, что корона красивая.Когда Даниил поднял взгляд, Марта ждала его. Выражение ее лица оставалось прежним, осознал он, только посуровело. Оно было взволнованным, словно она хотела что-то сказать и не имела на это времени.— Вас было двое.— Да. Я и Залман, мой брат.Марта повернулась и снова пошла вперед.— Вы королевские ювелиры?— Работаем в фирме королевских ювелиров.Они поднялись по лестнице. Коридор освещали огарки свечей. В конце его Даниил увидел лучше освещенный, заставленный пустыми пьедесталами зал.— Наконец-то! Отсюда дорогу я знаю. Без тебя блуждал бы здесь несколько дней.Он вынул кошелек, нащупал в нем полсоверена, достал увесистую золотую монету и протянул Марте. Та попробовала ее на зуб, жадно, словно золото было съедобным.— Можно, я буду работать у вас, мистер Леви?— Я… — На стенах коридора были зеркала. Подыскивая слова, Даниил увидел свое отражение. Очки в свете пламени свечей казались матовыми. — Я один из продавцов. Компания не моя, Марта. У меня нет работы, чтобы тебе предложить…— Я могу бегать с поручениями. Убирать. Находить в газетах то, что нужно. Если дадите иголку, могу шить двумя способами, — торопливо заговорила девочка. — Жить стала бы по-прежнему здесь. Я хочу работать у вас, мистер Леви.Даниил почувствовал, что у него защемило сердце. Прислонился спиной к дворцовой стене.— Говоришь, ты умеешь читать?Марта потупилась.— Немного.— Знаешь Лудгейт-Хилл?— Хорошо знаю.— Над моей мастерской вывеска, золотой лосось. Золотая рыба. Приходи в воскресенье в полдень к задней двери. Крид-лейн. Полшиллинга в неделю за полдня работы тебя устроит?Марта подняла подсвечник.— Я могу раздобыть белья, свечей и еще кое-чего.— Не нужно.— Ладно. Тогда что?— Тогда будешь учиться писать.Полночь. Лондон в чистом снегу. Облаков нет, небо зияет огромной черной пустотой.— Рассказывай, что еще?— Больше нечего рассказывать. Королева, ребенок.— К черту ребенка, Даниил!— Но это и все. Бридж сказал, что назначит день в будущем месяце. Мы с Уильямом пошли назад.Он приглашал меня на Хеймаркет.— Чего ради?— Был рад, что увидел королеву.— А ты — нет. За четыре года это у нас лучшая новость.— Я больше не поеду туда.— Почему?— Мне было стыдно.— Чего?.— Тебя там не было.— Того, что все на тебя пялились? Эх, Даниил. Стыдишься благоприятной возможности? В нашей профессии самое весомое слово принадлежит королеве. Если во дворце будет сказано то, что нужно, наше будущее обеспечено на всю жизнь. Проснись!— Я не сплю.— Лжешь. Помнишь, как было, когда мы приплыли в доки? Англичане глазели на нас так, будто мы Али-Баба и его последний разбойник. И с тех пор ничего не изменилось, кроме нашей одежды. В душе мы никогда не станем такими, как эти люди. Ты стыдишься этого?— Нет.— Мы всегда будем дхимми.— Залман, мы здесь уже четыре года.— Да, четыре, и пока что никто не развернул перед нами кроваво-красного ковра. Так ведь? Перед нами впервые открывается блестящая возможность. Нас желает видеть королева Англии. Чего еще тебе нужно?— Не знаю.— Почему не хочешь ехать туда?— Не знаю.— Даниил, скажи, что поедешь со мной.На подоконнике — три опорожненных бутылки эля, недоеденная горбушка хлеба, пузырек с чернилами, сквозь который синеет луна. Двое людей лежат без сна на матрацах. В их глазах отражается свет.— Даниил. Фрат. Прошу тебя.— Раз ты этого хочешь, поеду.
«А» было большим Арбалетом;Стрелок всегда в цель попадал;Стрелял он лисиц и дразнящихся птиц,И злой змей от него уползал.— Хорошо. Переписала первую строчку?— Да.— Покажи.Январь, первое солнечное воскресенье. Двое сидят на ступенях перед дверью, выходящей на Крид-лейн. Девочка читает медленно, еле-еле, каждое слово — трудный шаг вперед. Почерк ее похож на какой-то шифр.— Молодчина. Что за дразнящиеся птицы, как думаешь?— Не знаю.— И я не знаю. Читай дальше.«Ј» было Бульдог в мясной лавке;Был песик хоть мал, да удал;Хозяин кормил его мясом,Пока он рычать не кончал.Смех. Девочка согнулась и закашлялась. Даниил взял у нее книгу.— Все, на сегодня хватит. Ты делаешь успехи.— Я не устала.Лицо ее выглядело изможденным от кашля. Даниил протянул ей пять пенсов.— Слишком холодно.— Для меня нет.Девочка взяла монеты и спрятала их.— А для меня да. Я простужусь до смерти. Зимой будем заниматься подольше.Даниил подумал, был ли у Марты когда-нибудь учитель. «Существуют школы, — подумал он, — куда ее могут принять. Надо будет заняться этим».Послышался звук отодвигаемого засова. Оба подняли взгляд на вышедшего Залмана. Он рассеянно улыбнулся девочке и поплотнее запахнул черный сюртук.— Доброе утро, Марта. Как успехи в чтении?— Так себе.Даниил подвинулся, и Залман сел.— Я и сам не так уж давно учился. Мой брат превосходный учитель, а? — Он повернулся к Даниилу.— Холодновато заниматься на воздухе.Даниил, засовывая азбуку в карман, понизил голос:— Джордж не пускает ее внутрь.— По-прежнему? Да она чище его. Она никогда не бывала такой отвратной, как Джордж Лис, правда, Марта?Девочка хихикнула, зубы у нее стучали на ветру.— Бывала, когда рылась в канализации.— В канализации?— Еще до дворца. Нас мать заставляла.Даниил смотрел на них, сидящих рядом. Лицо Марты было чистым, но серым, словно сажа навсегда въелась в него. Залман рядом с ней выглядел отмытым. Кожа его посветлела, будто бы от жара тиглей изменился ее химический состав. На зимнем солнце зрачки его глаз были все еще расширены.— Разгребать грязь, лазать по трубам. Там были веревки, кости, железки. Я знаю места, где вы с головой утонули бы в грязи.— Из канализации во дворец. Знаешь, через две недели мы тоже будем под кровлей ее величества.— Мистер Леви говорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139