Это был простой золотой треугольник, убранный замечательными рубинами и хорошими жемчужинами. В центре украшения находился превосходный древний камень с острым концом, обработанный в том стиле, что у ювелиров называется «Письменный бриллиант».Кувшин раскололся. Хрустнув, как череп животного под топором мясника. И лежал между братьями, будто нечаянно разбитая посуда.Залман ударил топориком так сильно, что лезвие пробило сосуд и вошло в кухонный стол, оставив на его поверхности еще одну зарубку. Вытащив топорик, Залман положил его рядом на стол и подался вперед.Осколки не разлетелись, они осыпались внутрь, заполнив толстые половинки кувшина. Первым делом Залман увидел на обожженной глине два отпечатка пальцев. Неглубокие, смазанные — там, где гончар обрабатывал влажное отверстие.Залман нагнулся, чтобы разглядеть их, и на него пахнуло смрадом падали. Он отшатнулся, рыгнул всухую раз, другой. Потом утер рукой рот и выругался по-арабски.— Ну, пес Ибрагим! Это не подарок. От него несет, как из могилы умерших от чумы.— Застоявшийся воздух. — Даниил взял топорик. — Только и всего.И раздвинул лезвием половинки кувшина.— Нужно бросить в огонь эту дрянь. — Голос Залмана был негромким, дыхание неглубоким.— Если так осторожничаешь, не надо было пытаться разрубить стол пополам.— Заткнись!— Нужно было прочесть эту надпись. Возможно, она гласила: Чума на всех толстых еврейских братьев. Теперь для тебя уже поздно.— Сказал же — заткнись.Кувшин с водой стоял под кухонным столом. Залман взял его, сполоснул рот и руки, вытер их о затылок. Ему было не по себе, и он подумал, не надвигается ли песчаная буря. Проникающий сквозь щели ставен свет испещрял его кожу узором.— Знаешь, что я думаю? Мехмета, наверное, схватили. И убили, как только я скрылся. А теперь эти псы хотят убить нас. Это у них такой способ мести.Подле него стояли горшки с растущим в них алоэ, старым, разросшимся. Рахиль держала растения на кухне ради сока, смазывая им ожоги. За это подкармливала их помоями, кровью, рыбой и костями. Доставалось им мало, но многого и не требовалось. Листья кололи Залману ноги, и он стал отбрасывать их ударом ладони, злобно, словно отгоняя собак.Даниил не обращал на пего внимания. Между отверстием и дном кувшина лежали осколки и гнилые клочья шелка, муслина, меха. Слои кожи и ткани рассыпались, едва он к ним прикоснулся. Посреди них лежала горсть скатившихся вместе, словно яйца в гнезде, камней.Их было с полдюжины, гладких, с гранями или округлыми поверхностями. Даниилу они казались обработанными. Он знал о камнях очень мало. Увидел, что один разбит топориком Залмана или от тряски. Осколки и песчинки его мерцали. Они были зелеными, как ячейки в мякоти лайма.— Залман, иди посмотри.— Смотри сам. Чтоб у тебя глаза лопнули.Внутри камней искрился свет, красный, какхалкун, синий, как небо. На их изгибах и гранях были надписи. Искусная вязь древней арабской каллиграфии. Положив топорик, Даниил взял самый крупный. Величиной с основание большого пальца, от нижнего сустава до вен и сухожилий на запястье. Поверхность его была в шелковой пыли, Даниил стер ее.Камень был красным, с прозрачностью и пористой гладкостью старого льда. Одна сторона его была более плоской, чем другая, и на этой грани виднелась строчка надписи. Даниил повернул камень к пробивающемуся сквозь ставни послеполуденному свету. Буквы были вычурными и неразборчивыми.— Залман.— Что?Тот принялся тереть кожу ладоней старой пемзой. Даниил не ответил, и Залман поднял взгляд, злобно улыбнулся и положил пемзу. Подошел к столу, стряхивая с рук воду. Смрад гнили исчез. Остались только затхлость и чистый запах минералов. Даниил поднял большой камень к свету.— Там есть и другие. Этот как называется?Залман взял камень, взвесил его на ладони. От удивления его отталкивающая улыбка сползла с лица.— Аметист.— Он чего-то стоит?— Мне нужно побольше света.Старший брат подошел к окну и открыл плетеные ставни. Снаружи донеслись звон колокольчика пасущихся коз и стрекот цикады. Дохнуло летом сухой, жаркой страны. Он втянул в легкие запах пустыни и ощутил на лице лучи послеполуденного солнца.Свет тускнел, и Даниил понял, что вскоре вернется Рахиль. Ему стало любопытно, что она скажет об этом подарке, о кувшине с камнями. Он повернулся, подошел к столу и встал рядом с Залманом.— Да, камень на амулет похож.— Вроде бы.— Ибрагим не солгал.— Вроде бы нет.— Взгляни на другие.Залман продолжал вертеть в руках аметист. Оценивал густоту цвета, отсутствие трещин. Затем положил камень, быстро и осторожно. Не говоря ни слова, стал поднимать к свету другие камни. Три. Четыре. Наконец, пять. Положил последний на место.— Ну что?Даниил неотрывно смотрел на брата. Залман пожал плечами. Коснулся пальцами осколков разбитого камня.— Это был изумруд. Убить бы меня за такое, но разбил его, очевидно, я. За осколки все-таки можно кое-что получить. Прозрачность хорошая, видишь? Камень не египетский.— Откуда он еще может быть?— Возможно, из Индии… а вот этот похож на сапфир. Точно сказать не могу.Он взял один из амулетов. Синевато-серый, диаметром в дюйм. Сверкающий.— Не знаешь?Залман окрысился:— Откуда мне знать такой величины сапфир? — Он положил камень обеими руками. — Я работал с дешевыми камешками. Таких в глаза не видел.И взял другой амулет. Прозрачный кристалл величиной с коренной зуб человека. Даниил увидел, что брат снова улыбается. Лицо Залмана было по-прежнему влажным, но не от воды. От шеи до тюрбана его обильно орошал пот.— А это что?Рука Залмана дрогнула. Пальцы мягко сжали камень.— Это? Это наша дорога отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139