Тролль под мостом. Козел вонючий.— Собственно, сказал бармен.— Микки?Свирепость сходит с его лица, сменяется какой-то гримасой.— Я здесь по личному делу. Ищу друга дедушки.— Вот как?— Микки сказал, у вас есть список жильцов.— Вот как? Все обо мне знает, а? А не сказал он вам, кроме этого, что я пью чай?— Извините. Я заплачу вам…Смотритель уже поворачивается ко мне спиной.— Еще бы, конечно, заплатите. Закройте за собой дверь.Я закрываю. Она не запирается. В кабинете смотрителя пахнет чипсами и моющими средствами. Приемник настроен на станцию, передающую легкую музыку. На стене с полдюжины календарей — Пирелли, «Плейбоя», Миллуоллского футбольного клуба. На всех одни и те же записи, обведены кружками одни и те же числа. Генри придвигает к столу два конторских стула, отодвигает термос, чтобы не мешал, и включает компьютер.— Фамилия — Пайк, — говорю я.— Инициалы?— Не знаю.Его пальцы нависают над клавиатурой.— Это мужчина или женщина?— Я знаю только фамилию.Смотритель оборачивается и смотрит на меня.— Стало быть, ищем друга семьи?Я не отвечаю. Он все-таки набирает «ПАЙК». Через секунду компьютер дает ответ. Генри откидывается назад, стул скрипит.— Пайк. Джордж. Знаю его. Противный старый ублюдок. Похож на того друга, которого ищете?— Не скажете, жил он здесь до постройки этих башен?— Не знаю. Но здешние старики предпочитают оставаться на месте. Вот иностранцы с деньгами, те уезжают, селятся в собственных домах с садом возле конечных станций метро. Так, «Питси», квартира сто семнадцать. Западная башня по эту сторону Коммершл-роуд. Одиннадцатый этаж. Хочу обрадовать вас, лифт работает. — Бросает на меня быстрый взгляд. — Эти чипсы стоили мне двадцать фунтов.Я расплачиваюсь со смотрителем. Он провожает меня до двери и указывает нужное направление. Башня «Питси» стоит прямо напротив «Герцогини». В вестибюле табличка с надписью, что здание построено в 1980 году. Три лифта, два из них сломаны. Третий, подрагивая, ползет вверх по своей металлической шахте.На десятом этаже лифт останавливается намертво, и я поднимаюсь на одиннадцатый пешком. В длинных коридорах никого, только из-за закрытых дверей доносятся звуки телевизора, шипение жарящейся еды.Дверь сто семнадцатой квартиры, как и все остальные, оснащена снизу стальной полосой и глазком на уровне головы. Стучать мне приходится всего дважды. У человека по ту сторону уходит некоторое время на то, чтобы открыть дверь.— Джордж Пайк?— Да.Он очень старый и очень высокий. Глаза голубые, слегка навыкате, что не портит его внешность. Одет в бежевый джемпер на пуговицах и вельветовые брюки, одежда болтается на его широком туловище, словно с тех пор, как была куплена, он отощал. Начищенные темно-красные ботинки. Один дома, а ботинки начищены. Интересно, для кого? Я догадываюсь, что он одинокий, вижу по лицу. Джордж Пайк прищуривается.— Я не знаю вас, так ведь?— Не знаете. Меня зовут Кэтрин Стерн.Протягиваю ему руку. Он стискивает ее так, словно выжимает тряпку для мытья посуды.— Рад познакомиться. По поводу местных выборов, да?— Нет. Я работаю с драгоценностями…Пайк кивает:— И увидели объявление. Поздновато вы. Почти все разошлось несколько месяцев назад, но все-таки заходите. Чтобы поездка была не напрасной. Хотите чаю?— Нет, благодарю. На объявление хорошо откликнулись?— О, превосходно. — Говорит он не оборачиваясь, на ходу. — Все вещи были высшего качества. Я хранил их, сколько мог. В последние годы дела у меня пошли неважно.В прихожей пахнет капустой. Обои с цветочным рисунком, с розами.— А откуда они были, эти вещи?— О, фамильные. Вот почему я хранил их так долго.Вхожу в гостиную. Телевизор, на стенах три картины с летящими утками, журнальный столик с дымчатым стеклом, два потертых кресла у газового камина. Голос Джорджа доносится из кухни.— Но могу показать последнюю вещь, если хотите. Издалека приехали? Уверены, что не хотите чаю? А может, чего-нибудь холодного? — Усаживаясь, я слышу, как он открывает холодильник. — Пива или бренстонских пикулей? Есть и то, и другое.— Пива, пожалуйста.На каминной полке ряд фотографий. Не успеваю толком взглянуть на них, как Джордж возвращается с подносом. Ставит его на журнальный столик, садится в кресло напротив меня и улыбается. Его вставные зубы великоваты, как и одежда.— Вы коллекционер, да?— В каком-то смысле.— Понятно. — Указывает подбородком на поднос. — Прошу вас.Там две баночки пива, два стакана, лупа и какая-то драгоценность. Пиво пока оставляю. Склоняюсь с лупой к драгоценности — она из чистого золота высокой пробы. В форме сливы, такой же величины, тяжелая, хотя металл пустотелый, покрыта резными изображениями ветвей, листвы и птичек. Я осторожно беру ее, внутри что-то тарахтит. Когда подношу к лицу, чувствую невыносимый запах и поневоле откладываю. Джордж Пайк заливается веселым, булькающим смехом.— Бьет в нос, да? — Открывает пиво и наливает, держа стакан наклонно. На руках у него старческие пигментные пятна. — Однако это золото. Старое. Почти все проданные вещи были из серебра.— Красивая вещица. Как она оказалась у вас в семье?— Принадлежала отцу.— Он работал с драгоценностями?— В прямом смысле нет. — Джордж делает несколько глотков и стирает пену с губ. — Знаете что? Я уступлю ее вам за сто восемьдесят фунтов.Я кладу лупу на журнальный столик.— Нет.Он продолжает улыбаться, хотя из глаз улыбка исчезает.— Она того стоит. Меньше не возьму.— Она стоит больше. Это ладанка для благовоний. Тюдоровская. Ее носили на шее для защиты от болезней и порчи.— В самом деле?— Думаю, да. Вам нужно выставить ее на аукцион.— Вы что, специалист?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139