А в ирисах буйная весна сочеталась с элегантностью. Впрочем, в Москве ирисы выглядят не так, как в азиатской пустыне, где они на неделю покрывают барханы сплошным ковром. Так, что никогда не поверишь, как будут выглядеть эти пески через неполный месяц.
Интеллектуал долго выбирал этот букет. Он должен был выглядеть шикарным, но подчёркнуто аристократичным и элегантным. Он должен был символизировать нечто, совершенно противоположное этому углу Газгольдерной.
Присутствие духа изменило Татьяне. Целый поток мыслей и эмоций отразился на её лице.
– Это вам, фея… – у Интеллектуала внезапно охрип голос.
– Спасибо, – растеряно сказала она, и вдруг неожиданно покраснела.
Это больше всего поразило Интеллектуала.
– Если у феи нет иных планов на этот вечер, то я бы осмелился пригласить её…
– У феи нет иных планов! – Она обретала былую уверенность. И эта уверенность ей самой не нравилась.
– Прошу, – сказал Интеллектуал, распахивая дверцу.
Они сидели на террасе летнего кафе, после зимы только что открытого. Перед Интеллектуалом стоял высокий стакан с минералкой, перед Татьяной – чашка кофе и тарелочка с пирожными.
Женщина уже полностью справилась с внезапной растерянностью и смотрела на Интеллектуала взглядом старшей сестры, хотя и была в два раза моложе его.
– Понимаешь, Иваныч, не обижайся! Но я бы хотела понять, за что мне все это? Чем мне придётся потом платить? Иногда неожиданное везение настораживает больше, чем неожиданная угроза.
– За что я тебя ценю, Танюха, так это за ум!
– Только ли? – она легко повела плечами и вздёрнула голову, стрельнув глазами. Эротично и профессионально.
– Слушай, давай без твоих блядских штучек! – Интеллектуала вдруг охватила досада. И он позволил себе эту искреннюю грубость.
– Не обижайся, – продолжал он. – Сама напросилась. Не надо играть на понижение, фея. Ты поняла мою мысль?
– Поняла! – Она ничуть не обиделась. Собеседник был прав. И при этом даже грубил с очевидной теплотой. Вообще, весь этот вечер был фейерверком сюрпризов. И её скептическое замечание было последней линией обороны, которую оказывало все холодное и неприятное, что накопилось в ней за последние годы.
– Итак, повторяю…
– Для бестолковых!… – легко засмеялась она.
– Послушай, давно хотел тебя спросить. Откуда ты, в свои 27…
– Уже 28…
– Не перебивай старших! Откуда ты, в свои 28, знаешь анекдоты 1970-х, песни 1960-х, сказки 1950-х?
– А они разве этих лет?
Она вдруг посмотрела прямо на него глазами цвета выцветшего от жары неба. И он снова поплыл куда-то. Её голос стал глуховатым и отдалённым.
– Настоящие сказки были всегда… Они от века, понимаешь? Так же и песни, вернее лучшая их часть. Наверное, в каждый момент эту часть просто переписывают по-новому.
Он мотнул головой, прогоняя наваждение.
– Наверное, ты много сказок рассказываешь своему сыну?
Она грустно усмехнулась.
– Я не рассказываю ему сказки, я посылаю ему, вернее, своей старой бабке, у которой он живёт, деньги на жизнь. Да и то немного…
– Тогда, почему же ты отказываешься от моего предложения?
– Я?… Отказываюсь?… – Она закатила глаза с намеренно утрированным профессиональным кокетством.
Потом рассмеялась с уже обычным выражением лица.
– Я согласна.
Суть предложения Интеллектуала состояла в следующем. На средства из резервного фонда Интеллектуала Татьяна покупает скромную однокомнатную квартиру в Москве. Кроме того, Интеллектуал даёт ей деньги на жизнь на год вперёд. Чтобы она не нуждалась в продолжении своих малопочтенных занятий.
Но профессор не обустраивал жизнь вульгарной содержанке. Квартира Тани должна была служить резервным убежищем для него лично, или для самых ближайших соратников на крайний случай. Так что, видеться они вообще были не должны.
Кроме того, от себя лично, как сказал Интеллектуал, он бы настоятельно советовал Тане попытаться продолжить учёбу в Москве. Разумеется, на платном отделении.
– Это не реально, – сразу сказала она.
– Стоит хотя бы попытаться. Иначе ты с тоски сдохнешь, сидя целыми днями как сторожиха в своей конуре.
– Но прошло столько лет…
– Отделим мух от котлет. Начнём с формальностей. Академическая справка у тебя есть. Если она устарела, берёшь такую же, но оформленную более поздним числом. У вас в Хохляндии за триста баксов можно любую бумажку получить! Сама говорила. И тогда на платное отделение тебя восстановят без проблем. Были бы деньги!
– Давай, пока не будем о деньгах. Но ты представляешь, как мне после шести лет на панели все вспоминать?
– Вспомнишь! Это будет тебе стимулом к жизни.
– Ладно, допустим… Но теперь посчитаем. Ты даёшь мне, на всё про всё, шестьдесят пять тысяч. Квартира станет в пятьдесят. Учёба на платном отделении мёда в Москве чуть ли не пять тысяч в год. Мне на год, как ты говоришь, останется десять тысяч. Мне же надо ещё и бабке что-то посылать!
– А бедная студентка и не должна шиковать! Тем более, у тебя наверняка что-то припасено. Просто лень себя заставить.
– Боюсь я, Иваныч… А потом, что дальше?
– Не бойся… Дальше будет, как в сказке!
– Только пострашнее…
– Не для нас.
Вопрос с квартирой был решён за три недели. Вопрос с учёбой был в процессе решения. Татьяна снова расцвела и выглядела, если и не моложе своих лет, то, хотя бы, не старше. Вернувшийся смысл жизни сделал своё дело. Она заметно похудела, подтянулась. Движения её стали более стремительными. Иногда даже, наедине с собой, она начинала, делая что-то по дому, приплясывать и напевать про себя.
Пришла пора «прерывать контакты», как сказал Интеллектуал. Майским тёплым вечером они сидели за столом на кухне её более чем скромной новой квартиры в одном из самых малопрестижных районов Москвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118