А она — просто провинциалка с извечными желаньицами и хотеньицами…
И, поскольку Патрушев не нашелся что ответить, Филимонов, отвернувшись, устремил свой взор на сцену.
— Какие у вас планы, Кирилл Владимирович? — подобострастно глядя на Аткарского, между тем спрашивала дама из «демонических женщин» с короткой стрижкой.
— Планы у меня многоплановые, — улыбнулся Аткарский, и все вокруг засмеялись этой, по мнению Патрушева, не очень удачной шутке.
— Не намерены ли вы устроить сеансы для большой аудитории?
Аткарский нахмурился и после паузы жестко произнес:
— Эти сеансы — настоящая профанация. Я привык работать, а не водить других за нос.
Он достал из кармана пачку «Парламента» и небрежно выставил руку с сигаретой. Ему тут же была услужливо поднесена зажигалка. Он чуть подался вбок, манерно облокотился на стол и прикурил, не одарив взглядом даже того, кто подал ему огонь.
Таким образом, беседа неторопливо текла: пытливые вопросы со стороны поклонников, а это, несомненно, были поклонники, сменялись односложными, не слишком перегруженными смыслом ответами Аткарского. Он постоянно изображал на своем лице что-то среднее между раздраженностью занятого человека, снисходившего до общения с людьми ниже себя, и вежливой доброжелательностью. Он одаривал полуулыбками, взглядами из-под полуопущенных ресниц, чем приводил в восторг особенно женщин.
Анна же чувствовала себя скованно, неловко, но в то же время была довольна тем вниманием, которое уделяло общество мужчине, с которым она пришла.
Она не притронулась к угощению на столе, но в то же время не отказалась от предложенного ей бокала красного вина в красивом, тонком хрустальном фужере.
Аткарский ничего не ел и не пил. Он только курил, стряхивая пепел куда попало — на стол, пол, колени соседа слева. Но никто этого словно не замечал. Все воспринимали это как должное. Только когда сигарета выгорала до фильтра, около Аткарского оказывалась рядом пепельница. Он тушил сигарету, и пепельница тут же исчезала, чтобы потом появиться снова в нужный момент.
Патрушев наблюдал за всем этим со своего полутемного места около колонны, и в его голове роились мрачные мысли. Да, конечно, Аткарский, которого он считал своим учителем, «состоялся». Все его так любят, просто обожают… А кто он, Андрей Патрушев, против Аткарского? Конечно, никто — просто хрен с горы…
Червяк.
Патрушеву, однако, пришла в голову неожиданно ироничная мысль — ведь такой же червяк сидит и внутри Аткарского. Если иметь в виду его кишечник…
Филимонов, видимо, заметил, что его друг раздираем противоречивыми мыслями, и, как всегда некстати, ударил его по плечу, да так, что Патрушев чуть не упал.
— Ну что, пойдешь поздороваешься с ней? — спросил он, кивнув на Анну.
— Зачем? — хмуро спросил Андрей.
— Как зачем? Ты забыл о своих карьерных планах? — вскричал Филимонов. — Не собираешься же ты отказываться от них из-за такой ерунды?!
Лариса с Эвелиной стояли рядом и с интересом вслушивались в диалог молодых людей. По крайней мере, Ларисе он был более интересен, чем личность, которая с видом хамоватого напыщенного индюка восседала за столом и демонстрировала свое псевдовеличие. На Эвелину, правда, Кирилл Владимирович произвел несомненно куда более приятное впечатление, и она его буквально пожирала глазами. Хотя и она умудрялась одновременно навострить уши на разговор Филимонова и Патрушева.
— Ну, если ты не хочешь сам, то это сделаю я, — сказал Филимонов.
— Не надо, Дима, — удерживал Патрушев.
— Прекрати бунт, — решительно прервал его Филимонов и быстрым шагом направился к экстрасенсу, который в тот момент с довольно кислой миной выслушивал бред шизофренички Оли.
Лариса видела, как Филимонов подошел к нему и, оперевшись одной рукой на край его стула, а другой на стол, что-то сказал ему на ухо. Аткарский сначала удивленно повернул голову, потом, после паузы, кивнул Филимонову своей величавой головой. Она также заметила, как несколько удивленно поднялись брови Анны Кравцовой, которая, по-видимому, узнала Филимонова.
Аткарский привстал со своего стула, сделал успокаивающий жест окружению — мол, он сейчас вернется — и пошел к Патрушеву.
— Андрей, в чем дело? — спросил Аткарский, обдавая стоявших рядом Ларису и Эвелину стойким запахом туалетной воды. — Филимонов несет какой-то бред насчет того, что ты стесняешься ко мне подойти.
— Нет, Дмитрий, как всегда, придумывает, — невнятно ответил Патрушев. — Вы же знаете…
— Куда ты пропал? Я ждал тебя вчера… — продолжил Аткарский. — Пришлось даже отложить встречу.
Интонация мэтра была оскорбленно-высокомерной.
— Да я…
— Это я виноват, — встрял Филимонов. — Я пришел, мы выпили, ну и… У Патрушева слабенький организм.
— Что же такое случилось? — вальяжно поинтересовался Аткарский.
— Я отравился, — Патрушев с облегчением вздохнул, подумав, что нашел наконец оправдание.
В тот же момент пришла мысль об абсурдности сложившейся ситуации: ему приходится оправдываться перед человеком, который, судя по всему, увел у него девушку.
Аткарский понимающе кивнул, как бы признавая причину неявки Патрушева на встречу уважительной.
Потом обернулся к Филимонову, давая понять, что аудиенция с мэтром подошла к концу, и подчиненные ему по воле судьбы люди могут чувствовать себя свободными. Плавно покачиваясь, подобно большому судну на воде, он направился к ожидавшему его обществу. Его тут же снова забросали всевозможными вопросами, и действо продолжилось в том же направлении, что и некоторое время назад.
Патрушев выглядел жалко и растерянно, совсем не смотрелся главным героем, каким воображал себя еще некоторое время назад.
1 2 3 4 5 6 7 8