Это
хотел бы знать Халтерн.
Уже несколько дней не удавалось ее найти.
- Возможно, я пойду этой дорогой. - Марик улыбнулся.
- Хорошо, тогда иди, исчезни, пока я не придумала для тебя еще
какое-нибудь дело.
Он ушел. Я села на кровать и начала расшнуровывать сапоги. Через
некоторое время я услышала шаги. Кто-то отдернул в стороны портьеры, не
давая о себе знать.
В комнату вошел Ховис Талкул.
- Линн де Лайл Кристи, мнимая посланница другого мира...
Я встала босиком не холодные камни и плотнее обернулась мехом зилмеи.
"Мнимая посланница. Возникла проблема, - подумала я. - Большая
проблема."
Позади него стояло с полдюжины мужчин и женщин с обнаженными
"харурами". Я узнала в двоих братьев Фалкира. У всех них было лицо
Талкулов; они были молодыми сыновьями и дочерьми телестре.
- ...ввиду сомнения, возникшего относительно статуса мнимой
посланницы и некоторых показаний, касающихся названной Линн де Лайл Кристи
и гнуснейшей из всех рас, Золотого Народа Колдунов...
Ховис читал с каменным лицом написанное на бумаге. В нем не было и
следа от того вежливого и приветливого человека, который был столь
предупредителен прежде к посланнице Земли.
- ...мое желание, чтобы поместить ее в надежное место, в котором она
должна содержаться до заседания суда по этому делу. Распоряжение отдано в
восьмой день третьей недели торверна и подписано моей рукой в Корбеке:
Тельвелис Колтин Талкул, Т'Ан Ремонде.
Ховис скрутил пергамент в трубку и с яростью ударил ею себя по руке.
Я стояла и смотрела на него, словно идиотка.
- Должно ли это означать, что вы меня арестовываете?

11. ПРАВОСУДИЕ ДОМА-КОЛОДЦА
Камеры были холодными.
По состоявшим из скальной породы стенам стекала конденсационная вода.
Через щели в крыше проникал тусклый свет, и я не видела ничего кроме
решеток и теней.
В скалистой стене были закреплены цепями деревянные нары. Я сидела на
них, спрятав ноги под пальто и закутавшись в мех. Решетки разделяли
помещение на несколько камер-ячеек, в каждой из которых имелись нары и
кадка. Я не могла понять, был ли здесь еще кто-нибудь, но ни единый звук
не нарушал тишины.
От каменного пола поднимался холод и заползал под одежду.
Я потеряла ощущение времени.
В тишине послышался шум. Я вскочила. Тяжелая наружная дверь
открылась. Я проковыляла к решетке на онемевших от затрудненного
кровообращения ногах, и меня ослепило факелами. Свет почти пропал, потому
что снаружи, наверное, уже был вечер.
Стражник, не обращая на меня никакого внимания, открыл камеру, что
была рядом с моей, а двое других втащили отчаянно сопротивлявшегося
мужчину. Они с пренебрежительным видом бросили его в камеру и ушли. В
воздухе висел маслянистый, черный дым от факелов. Мои глаза снова привыкли
к темноте.
- Халтерн?
Он встал на ноги. Наши пальцы прикоснулись друг к другу через прутья
решетки, которая являла собой пример добротной ремондской работы. Вид
Халтерна не был обиженным, но выглядел он лишь менее почтенно, чем обычно.
- С вами все в порядке?
- Да. Я намеревался покинуть Корбек, но не успел уйти вовремя.
- Вы не хотите быть искренним, да? - Но это был, скорее, риторический
вопрос. Часть моей тупости уже успела оставить меня. - Сколько же времени
мы здесь проведем? Мы можем сообщить о себе на свободу?
- Может быть. Кристи, дела наши незавидны. Ближайшая к нам помощь
находится в гарнизоне.
- А Рурик больна.
- Или на юге, в Таткаэре.
- Это слишком далеко отсюда. Потребуется много времени.
Он кивнул.
- У вас нет... оружия? Ничего, что могло бы помочь нам освободиться?
- Ничего, Все мои вещи находятся в моих комнатах. - Мгновенно в
голове у меня мелькнула мысль. - А Марик?
- Я не видел кир, когда они вели меня сюда.
- Что мы можем сделать?
- Подождать, - сказал он.
Камера была невелика: три шага в ширину и четыре в длину. Длины нар
едва хватало, чтобы вытянуть ноги. Некоторое время мы разговаривали,
расположившись на нарах, потом стало совсем темно.
- Не полагайтесь на него, - прозвучал из темноты голос Халтерна. -
Его наибольшая лояльность принадлежит телестре.
- Он найдет способ вызволить нас отсюда.
Я лежала не смыкая глаз и ждала прихода Фалкира.

Сквозь щели пробивался белесый солнечный свет. Я растерла себе руки и
ноги, закоченевшие от холода. "Наверное, еще рано", - подумала я. Мне
удалось поспать некоторое время, несмотря на жесткость нар, но согреться
было невозможно, и у меня мерзли ноги.
Халтерн все еще лежал, приняв позу зародыша, и спал. Это дало мне
возможность относительно интимным образом воспользоваться кадкой; я все
еще не была осведомлена в полной мере насчет ортеанских обычаев.
Потом не оставалось ничего иного кроме ожидания.
Луч солнца полз вниз по стене и достиг пола в соседней камере. Стали
видны пыль и грязная солома.
Теперь я была уверена, что одна из остальных камер тоже была занята,
потому что ночью я слышала там шорохи. Когда солнце стало светить прямо на
кучу соломы, та зашевелилась, развалилась, и из нее поднялась женщина.
Она схватилась за решетку двери своей камеры и так потрясла ее, что
от лязга железа загудели стены.
На ее темной коже были видны старые, побелевшие шрамы. Руки ее были
узки даже по ортеанским понятиям, а все двенадцать ногтей были полностью
обгрызены. Ступни ее с широко расставленными пальцами выглядели словно
грубые башмаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199