Впрочем, если появится необходимость, я вас поставлю в известность.Теперь Галяев стал осторожней и несколько измелил свою тактику. Звоня по телефону, он спрашивал, как движется дело, и выражал сочувствие, сдобренное хорошей порцией сарказма.— Какие новости? — обычно спрашивал он.— К сожалению, никаких, — в тон ему отвечал следователь.— Трудное вам дело досталось…— Не говорите!Фролов всегда отличался завидным спокойствием. Но, судя по всему, Галяев его все-таки допёк, и окончание расследования стало для него праздником. В этот памятный день он с нетерпением дожидался привычного звонка. И долго молчавший телефон наконец зазвонил.— Ну, как загадочное преступление? — задал свой обычный вопрос Галяев.— Раскрыто.— Оказывается, все имеет свой конец, даже следствие, — констатировал Галяев. — Очень рад. Поздравляю вас, поздравляю. А виновных вы обнаружили?— Разумеется.— Кто же они, если не секрет?— Ну какой же тут секрет? Вина обоих полностью установлена, так что скрывать нечего…— Как же их фамилии?— Галяев и Галяева.— Простите, не расслышал…— Я говорю: виноваты в происшедшем вы и ваша супруга.— Есть вещи, которыми не шутят.— А я не шучу, — с нескрываемым удовольствием сказал Фролов.Трубка на несколько секунд смолкла, откашлялась, но тон не изменила.— Кажется, я начинаю вас понимать… — сказал Галяев.— Это меня радует.— Видимо, испытывая материальные затруднения, — продолжал Галяев, — мы с женой одели маски и подкараулили Раю, когда она выходила из автобуса? Да?— Не совсем, — улыбнулся Фролов. — К маскам вы не прибегали.— А как же?— Просто вы не разрешали дочке встречаться с одноклассниками, считая, что они неподходящая для неё компания, и запрещали ей ходить в парк. А она все-таки встречалась с ними, скрывая это от вас.— Печально, конечно, что она меня обманывала. Но какое это имеет отношение к пропаже часов?— Представьте себе, прямое. В тот вечер она была не в кино, а в парке, где вместе с ребятами каталась с горки. А возвращаясь домой, обнаружила отсутствие часов…— Рая описала внешность грабителей.— Вы хотите сказать, внешность парней, которые катались недалеко от неё?— Но ведь они сами признались своему дружку, что часы краденые. Мне об этом сказали в милиции.— У каждого своё представление о доблести. Ребята считали, что кража придаёт им в глазах приятеля романтический ореол…— Ваши предположения…— Не предположения, а установленные следствием факты, — отрезал Фролов. — Сегодня у меня с вашей дочерью был серьёзный разговор. Надеюсь, что вы его продолжите.Чувствовалось, что Галяев ошеломлён.— Ну и задали вы мне задачку, — пробормотал он. Внезапно он расхохотался. Смеялся он весело, раскатисто.— А знаете, это просто здорово, — наконец сказал он. — Но откройте мне секрет: как вы догадались? Прозорливость? Интуиция? Злость на меня?Фролов улыбнулся и вполне искренне сказал:— Честное слово, не знаю. Наверное, потому, что до конца использовал своё право на сомнение. Слышали про такое право?Ответа не последовало, в телефонной трубке послышались частые гудки… УДАЛИТЬСЯ, ЧТОБЫ ПРИБЛИЗИТЬСЯ… Во время одной из наших бесед Фролов сказал: «Для того, чтобы перепрыгнуть через препятствие, надо взять разбег. А для того, чтобы взять разбег, надо отступить от препятствия». Эту же мысль мы услышали и от известного советского криминалиста Кочарова.С заместителем директора Всесоюзного научно-исследовательского института изучения причин преступности Георгием Ивановичем Кочаровым нам привелось последний раз увидеться незадолго до его кончины. Это произошло на совещании писателей, работающих, как было указано в пригласительном билете, над темами охраны общественного порядка и борьбы с преступностью. На совещании, которое было созвано в Баку, присутствовали не только литераторы, но и юристы: сотрудники Министерства внутренних дел и прокуратуры. Поэтому, вольно или невольно, выступления не ограничивались чисто литературными вопросами. Много говорили о причинах преступности, о правовой пропаганде, об особенностях профессии следователя. И, как зачастую бывает на всякого рода совещаниях, наиболее жаркие, а следовательно, и наиболее интересные дискуссии разгорались не в зале заседания, где речи ораторов отличались традиционной плавностью, а в кулуарах. Кулуары всегда имеют немаловажные для спорящих преимущества: здесь нет регламента, стенографисток, записи ораторов. В кулуарах каждый волен говорить, сколько хочет и что хочет, не соблюдая очерёдности.И вот во время одной из кулуарных баталий Кочаров, объединявший в своём лице следователя, учёного и литератора, бросил фразу, показавшуюся многим достаточно парадоксальной. В нашем бакинском блокноте, который мы аккуратно заполняли все дни совещания, на одной из страниц появилась запись: «Доктор юридических наук Кочаров: „С моей точки зрения, право на аттестат зрелости следователь получает только тогда, когда поймёт, что иногда для того, чтобы приблизиться к цели, от неё следует удалиться“.«Удалиться, чтобы приблизиться…» Это могло восприниматься как каламбур, тем более что Георгий Иванович, всегда отличавшийся весёлостью и завидным чувством юмора, любил, а главное, умел шутить. Но у этой записи в бакинском блокноте оказалось неожиданное продолжение — встреча и беседа со следователем по особо важным делам при прокуроре Литовской ССР Юозасом Зигмовичем Вилутисом.Что же стоит за формулировкой Кочарова и словами Фролова? ПАМЯТНОЕ ДЕЛО Вилутис начал работать в прокуратуре в 1962 году, ещё будучи студентом юридического факультета Вильнюсского университета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74