Куницын обратился к Акимову с просьбой. Самодеятельный коллектив готовит спектакль. Нужны декорации. Не может ли он, Акимов, возглавить бригаду театральных плотников этак на неделю — на две.Прошло недели две. Степан работал за кулисами клуба, когда его вызвали.— Акимов, свидание…В маленькой комнатке Степан увидел жену и Валю. Он и рта не успел раскрыть, как девочка повисла, ухватившись ручонками за его шею. А жена заплакала в голос.— Ну что ты, — неловко уговаривал её Степан. — Теперь-то чего реветь?.. Перестань, а то, гляди, и Валюшка заплачет…Степан не мог простить себе месяцы напрасных мучений. Ведь самому написать им надо было. Хорошо, что Куницын оказался таким душевным человеком. А то так бы и не знал, простили они его или нет.Как-то Степан пришёл в библиотеку и, вытащив из кармана бумажку, где толстым плотницким карандашом рукой Куницына было написано название книги, протянул её библиотекарю.Книга называлась «Библия для верующих и неверующих», и Степан с первого раза многого в ней не понял.За повторным чтением этой книги Степана застал Куницын. Они долго говорили в этот вечер, прохаживаясь по дорожке вдоль бараков.Многие неверующие, с которыми до сих пор доводилось встречаться Степану, либо хохотали над Степановой «дурью», либо сокрушённо качали головами, доказывая, что в наши дни нельзя верить в бога. В лучшем случае собеседники Степана ссылались на спутники, атомную энергию, успехи астрономии.Куницын вёл разговор совсем по-другому. Именно здесь Степан понял, что к чужим верованиям нужно относиться с уважением и что религиозность вовсе не является признаком «глупости», «дури», «бестолковости».— Можно быть умнейшим человеком и верить в бога, — говорил Куницын. — Был такой великий учёный — Дарвин. Он до сорока лет верил в бога и только, когда сам убедился в том, что бога быть не может, порвал с религией.Степану очень хотелось спросить, как же это случилось, что простой смертный вдруг смог сам убедиться в таком деле, но он постеснялся.— У меня бы на вашем месте возник вопрос, — улыбнулся Куницын. — По вероучению иеговистов, такой человек, как Калашников, чуть ли не святой и он, конечно, должен «спастись». А ведь вы, неглупый, умеющий понимать людей человек, не можете не видеть, что Калашников — прохвост…Они долго говорили, Куницын не требовал от Акимова ответов и возражений. Но лучше бы он спорил со Степаном. Акимов теперь часто размышлял над словами воспитателя.«Как же это на самом деле выходит? — думал Степан. — Ни один волос с головы не упадёт без воли божьей. Стало быть, если один человек убил другого, то виноват не убийца, а бог. Зачем же бог, от которого все зависит, делает людей неверующими? Чтобы искусить верующих и определить, кто истинно любит бога, а кто нет? Так ведь он же всеведущий и должен знать это без испытаний и искушений!»Снова перечитал Степан «Библию для верующих и неверующих». Библиотекарь посоветовал взять ещё несколько книг и брошюр.Между тем шли месяцы. Имя Степана не сходило с Доски передовиков, и вскоре Акимов получил досрочно условное освобождение.В день отъезда произошло маленькое происшествие.Степан уже получал документы в канцелярии, когда туда вбежал библиотекарь.— Позвольте, — закричал он, — это как же так! Да у меня таким порядком всю библиотеку по домам увезут. А ну-ка открывайте чемодан! Где у вас «Библия для верующих и неверующих»?Степан густо покраснел. От смущения он никак не мог попасть ключиком в скважину замочка.— Я же не нарочно, — бормотал Степан. — Я позабыл, что не моя…— Когда Фимка Удав снимает часы с прохожих, он тоже каждый раз уверяет, что не нарочно, а просто позабыл!..— Тихо! — стукнул ладонью по столу Куницын. — Акимов, оставьте книгу у себя.Степан покривил душой, говоря Куницыну, что больше не верит в бога. Он ещё не мог назвать себя неверующим. Но и прежней веры давно уже не было. ОН САМ СЕБЯ ОСУДИЛ… В тот день в кабинете Анны Ивановны, где помимо нас находился ещё помощник прокурора области Максим Феофанович Камышев, мы говорили о том, что, не искоренив алкоголизма, нельзя покончить и с преступностью. Камышев, в недавнем прошлом прокурор сельского района, перечисляя причины, способствующие пьянству, особо подчеркнул тот огромный вред, который приносят самогонщики.— Если в какой-либо деревне увеличивалось количество хулиганств, телесных повреждений, краж, — говорил он, — то в милиции уже знали: объявился самогонщик. Трудно перечислить все беды, связанные с самогоноварением. Получалось — один наживался, а десятки людей страдали. Но однажды пострадал и самогонщик… Я имею в виду не приговор суда. Так получилось, что строже всего он сам себя наказал…— Вы имеете в виду Бычкова? — спросила Анна Ивановна.— Его, — подтвердил Камышев. — О нем стоило бы написать…Через несколько дней дело по обвинению Бычкова было доставлено в прокуратуру области. И вот уже мы, выслушивая краткие комментарии Камышева, читаем материалы дела.
* * * Судья. Подсудимый Бычков, вы по-прежнему отрицаете свою вину?Подсудимый. Отрицаю.Судья. Почему же у вас в доме произошёл взрыв?Подсудимый. Мальчишка баловался… А я недоглядел, по хозяйству был занят…Судья. А это что за медная трубка?Подсудимый. Откуда я знаю? Мало ли железок валяется.Из протокола судебного заседания…Когда-то слабый колхоз набирал силу, превращался в крупное многоотраслевое хозяйство. Изменилась и жизнь колхозников. Никто уже не завидовал так и не вступившему в колхоз Бычкову, его шкафам и диванам. У многих появилось своё, новое, ничуть не хуже. А у Бычкова, жившего за счёт продажи овощей с огорода, дела были неважны:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74