цены на картошку все падали и торговать ею становилось невыгодно.Однажды, не дождавшись конца торговли, Бычков связал свои мешки и пошёл в чайную.В грязно-голубом павильоне в самом конце рынка с утра до вечера плавали тучи табачного дыма. На стенах висели порыжевшие едва заметные таблички: «Не курить», «Приносить с собой и распивать спиртные напитки воспрещается». У прилавка теснилась длинная очередь. Петра окликнули из дальнего угла. Он сразу узнал своего старого дружка Ярохина. Когда-то они вместе учились в школе, затем попали в одну роту. С войны Ярохин вернулся без ноги. На работу он не поступил, жена от него ушла. Ярохин проводил в чайной все время с утра до вечера, ожидая угощения от случайных собеседников, обрюзг, по неделям не брился, одет был в грязный мятый пиджак неопределённого цвета.— Здоров, Петро… — он хрипло рассмеялся. — Забываешь старых приятелей. Все деньгу копишь? Угостил бы ради встречи.Пётр недовольно отмахнулся.— Настроение не то.— Дела небось на рынке плохи? — понимающе улыбнулся Ярохин. — Так это не только у тебя. Перед тобой заходил Семёнов из Поддубного, знаешь его? Так у него тоже не лучше.Ярохин знал все последние рыночные новости. Они стекались со всего рынка в чайную.— Что же делать будешь, Петро? Так и прогореть недолго.— Не каркай, — стукнул кулаком по столу Бычков. — Без тебя душа горит.— Да ты не обижайся, я же тебе добра хочу… Тут одно дельце есть… — Ярохин оглянулся по сторонам. — Выпить бы неплохо…— Да где же я тебе выпить-то возьму? До завтра потерпеть не можешь?— Не могу, Гаврилыч, поверь, не могу. Я знаю, где можно достать. Там и о деле поговорим. Только никому ни-ни. Понял? — Ярохин живо поднялся, пританцовывая на одной ноге. — Пошли.Приятели молча шли по притихшей улице.Возле большого сумрачного, из потемневших брёвен, дома они остановились и исчезли в тёмном провале двери.С тех пор на деревне стали замечать, что Бычков изменился. На базаре появлялся редко, только за покупками…
* * * Судья. Ваша фамилия, имя, отчество и должность?Свидетель. Смирницкий Иван Кузьмич, бригадир колхоза «Рассвет».Судья. Вы знакомы с подсудимым?Свидетель. Да я со всем, почитай, районом знаком.Судья. Какие у вас отношения?Свидетель. С Петром-то? Нормальные отношения. Чего нам делить?Судья. Вам что-либо известно о том, что Бычков промышлял самогоноварением?Свидетель. Вот чего не знаю, того не знаю…Из протокола судебного заседанияОсень было холодная и злая. Дожди шли неделями. Земля размокла, по дорогам ни пройти ни проехать.Как-то Пётр вернулся домой вместе с бригадиром.— Слушай, Анюта, принеси-ка нам горяченького. А то продрогли мы с Кузьмичом, — попросил он жену.На столе появился борщ, солёные огурцы, варёная картошка.— Ну, Кузьмич, по маленькой, что ли?— А что? Можно.Пётр достал бутылку с мутноватой жидкостью.— Где это ты раздобыл? — удивился бригадир.— На станции. На водку не хватило, так пришлось взять это у одной тётки. И недорого. Будь здоров!Они чокнулись и выпили.— А что за тётка-то? — продолжал допытываться Кузьмич.— Тётка как тётка. Две руки, голова. Мы с ней детей не крестили. А тебе-то зачем? — подозрительно покосился Пётр. — Председателю доложить хочешь?— Чудак!.. Просто сам хотел достать где-нибудь…— Смогу устроить… Это нетрудно.Возвращаясь домой, бригадир снова и снова вспоминал разговор с Петром.«Черт его знает, откуда он берет самогон. А какое мне, собственно, дело? Что я — милиционер? А хоть бы и сам варил! Ведь за свои деньги и сахар покупает, и все…»После самогона было тепло и весело. Даже дождь не казался таким противным.— Все-таки хорошая это штука, выпьешь — и вроде легче становится. Вот как сегодня: председатель честил с утра, муторно было, а сейчас ничего. А Пётр — хороший мужик. И работает ничего, только жмот порядочный. Ну да все мы не без греха…С утра у бригадира страшно болела голова, и он забежал к Петру.— У тебя там не осталось в бутылке? — подмигнул он Бычкову.— Да есть немного. А что?— Опохмелиться бы.— Это можно.Пётр исчез в задней комнате и через некоторое время вернулся со стаканом самогона и солёным огурцом.— Спасибо, Гаврилыч, выручил ты меня, а то спасу не было — башка трещала! — говорил Петру бригадир, когда они шли на работу.— Да ладно уж, — отмахнулся Бычков. — Чего там, свои люди — сочтёмся. Надо будет — заходи. Выручу.Так у Петра появился первый клиент. А обслужить он мог многих…Посреди задней комнаты теперь стоял большой жестяной чан — литров на двадцать. Сверху его прикрывала крышка. Это и был самогонный аппарат.Сам Бычков не решался продавать свою продукцию, а делал это через бабку Ефросинью из соседнего села. Это была довольно бойкая старуха лет семидесяти. Любители выпить хорошо знали её дом. Постоянным клиентам самогон отпускался даже в кредит.Многие знали, что бабка продаёт самогон, но смотрели на это сквозь пальцы. Бычков же оставался в тени.— Петя, а может быть, не надо! — говорила Анна. — Ведь нам и без того хватает.— Ты только помалкивай, — предупредил Пётр. — И сыну Славке надо сказать, чтобы не проболтался. Для него и тебя стараюсь, чтоб жизнь сделать вольготную.И жизнь в доме с каждым месяцем становилась «вольготней»: купили радиоприёмник, Славке Бычков подарил велосипед.Сын не очень хорошо понимал слово «самогон». Самолёт, самокат — это ему было понятно. Это были привычные вещи, о которых люди говорили открыто, не таясь. А вот при слове «самогон» отец почему-то обязательно понижал голос:— Ты, сынок, помалкивай про заднюю комнату. Чтоб никому…— А почему, бать?— Вырастешь — поймёшь. А пока это тайна. Ты тайны хранить умеешь?— Умею, — серьёзно отвечал Славка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74