— Знаю, что не отделаюсь, — ответил человек, — я и не рассчитывал дешево отделаться. Мне уже надоело говорить всем, что это не моя собака. Все равно никто не верит.
— Зачем же вы ходите с ней, если это не ваша собака? — удивился хозяин. — Что в ней такого нашли?
— А я с ней и не хожу, — ответил человек. — Это она ходит со мной. Она пристала ко мне в десять утра и с тех пор не отстает. Когда я вошел сюда, мне показалось, что наконец-то удалось от нее отвязаться. За четверть часа до этого я оставил ее поохотиться на гусей. Боюсь, на обратном пути придется за них рассчитываться.
— А вы камнями в нее не бросали? — спросил Гаррис.
— Не бросал ли я в нее камнями? — презрительно переспросил человек. — Еще как, даже рука заболела. Да все без толку — она подумала, что я с ней играю, и приносила камни назад. Вот уж битый час я ношусь с этим дурацким кирпичом. Видите ли, я хочу утопить ее. Так ведь нет, ничего не выходит! Близко она меня не подпускает, и схватить ее не удается. Сядет, распустит слюни и смотрит на меня. Еще шесть дюймов — и она моя. Нет, не дается, хоть тресни!
— Забавная история, ничего не скажешь, — сказал хозяин. — Давненько не слышал ничего подобного.
— Рад, что хоть кого-то она веселит, — кротко сказал человек.
Он стал помогать хозяину собирать осколки, а мы пошли своей дорогой. В дюжине ярдов от входа в трактир верное животное поджидало своего друга. Собака выглядела усталой, но довольной. Было сразу видно, что это суматошное и взбалмошное создание, и мы испугались: а ну как мы ей понравимся? Но она не обратила на нас ни малейшего внимания. Ее преданность своему новому безропотному другу была трогательна, и мы не стали искушать ее.
Покончив к вящему удовольствию со Шварцвальдом, мы отправились на велосипедах в Мюнстер, через Альт-Брайзах и Кольмар; отсюда мы предприняли небольшой набег на Вогезские горы. Альт-Брайзах, каменную крепость, которую река огибает то с одной, то с другой стороны — юный ветреный Рейн отличается завидным непостоянством, — с древнейших времен населяли любители перемен и искатели острых ощущений. Кто бы ни воевал, каков бы ни был повод для войны, Альт-Брайзах всегда оказывался на переднем крае. Его осаждали все кому не лень; как правило, его брали; в большинстве случаев его сдавали обратно; но никому не удавалось удержать его надолго. Кому принадлежит город, чей он подданный, — на этот вопрос житель Альт-Брайзаха никогда не мог ответить с уверенностью. В один прекрасный день он просыпался французом, но не успевал выучить и нескольких французских фраз, необходимых для общения со сборщиками податей, как становился австрийцем. Пока он наводил справки, как себя надо вести, чтобы прослыть добрым австрийцем, выяснялось, что он уже не австриец, а немец, хотя какой из немцев — ведь немцы бывают всякие, их около дюжины, — никто не мог сказать наверняка. В один прекрасный день горожанам объявляли, что они возвращаются в лоно католической церкви, но на следующее утро все просыпались уже ревностными протестантами. Единственное, что было более или менее постоянно в жизни горожанина Альт-Брайзаха, — одинаковая во всех государствах обязанность платить круглую сумму за право слыть подданным того государя, в казну которого в настоящий момент идут его денежки. Но стоит над этим задуматься, как начинаешь удивляться, почему в средние века человек, не являясь ни королем, ни сборщиком податей, утруждал себя таким хлопотливым и утомительным занятием, каким является жизнь.
По разнообразию и красоте Вогез не идет в сравнение с горами Шварцвальда. С точки зрения туриста, главное достоинство этого края — удивительная нищета его жителей. Нет в тамошнем крестьянине той прозаической сытости и довольства, что портит его соседа с другого берега Рейна. В деревнях и на хуторах чувствуешь всю прелесть первобытного уклада жизни. Также славен Вогез и своими руинами. Замков там видимо-невидимо, и многие лепятся в таких местах, где, казалось бы, лишь горные орлы могут вить свои гнезда. Есть крепости, заложенные еще римлянами и законченные уже в эпоху трубадуров; они занимают площадь во много акров, а по хитросплетениям их еще крепких стен можно бродить часами.
Торговля овощами и фруктами — занятие в Вогезе неизвестное. Такой товар произрастает в диком виде, остается лишь сорвать его. Когда странствуешь по Вогезу, время лучше не планировать: настолько силен в жаркий день соблазн остановиться и поесть фруктов, что противиться ему невозможно. Малина, вкусней которой я не пробовал, клубника, смородина, крыжовник растут прямо по склонам, как у нас по закоулкам растет ежевика. Вогезскому мальчишке нет нужды лазать по чужим садам — объедаться фруктами можно, и не нарушая заповедей Господних. Ведь Вогез утопает в садах, но лезть в них воровать фрукты так же глупо, как рыбе пытаться проникнуть в плавательный бассейн без билета. Но все же и на старуху бывает проруха.
Однажды, взбираясь на гору, мы очутились на террасе. Задержались мы там дольше, чем следовало бы, да и ягод съели чуть больше, чем надо. Кончилось это печально. Мы начали с клубники поздних сортов, а от нее перебрались к малине. Затем Гаррису попалось сливовое дерево, на котором были вполне спелые плоды.
— Это вам не какая-нибудь там алыча, — сказал Гаррис. — Настоящий жердель. Налетай, ребята! Грех упускать такую возможность.
На первый взгляд, возразить было нечего.
— Жаль, — вздохнул Джордж, — что груши еще не поспели.
Он еще некоторое время сетовал на превратности природного цикла, но тут нам попались такие великолепные сливы, что он немного утешился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64