И за новую одежду. Есть же предел тому, что можно купить ценой одного коммерса?!Он услышал, как она уходит, как открывается дверь, и ждал. Дверь не затворялась.— Уолтер-Уолтер звонил, — сказала она. — Сегодняшнее ревю он посвящает тебе.— Ах, вот как? Но ведь это бесплатно.— Я так и думала, что ты не захочешь смотреть, поэтому договорилась с миссис Ренник, пойду с ней.— Конечно. Развлекись.Дверь затворилась.Бак поднялся и поглядел на свой рабочий стол. На нем в хаотическом беспорядке валялись нотная бумага, тексты коммерсов, карандаши, наброски, наполовину законченные рукописи. Их неопрятные кипы угрожали сползти на пол. Бак расчистил уголок и устало присел, вытянув длинные ноги под столом.— Проклятый Халси, — пробормотал он. — Проклятые заказчики. Проклятые видеоскопы. Проклятые коммерсы.Ну напиши же что-нибудь. Ты ведь не подёнщик, как другие музыкоделы. Ты не штампуешь свои мелодии на клавиатуре гармонизатора, чтобы машина их за тебя гармонизировала. Ты же музыкант, а не торговец мелодиями. Напиши музыку. Напиши, ну хотя бы сонату для мультикорда. Выбери время и напиши.Взгляд его упал на первые строчки текста коммерса: «Если флаер барахлит, если прямо не летит…»— Проклятый хозяин, — пробормотал он, протягивая руку за карандашом.Прозвонили крошечные стенные часы, и Бак наклонился, чтобы включить видеоскоп. Ему заискивающе улыбнулось ангельское лицо церемониймейстера.— Снова перед вами Уолтер-Уолтер, леди и джентльмены! Сегодняшнее обозрение посвящено коммерсам. Тридцать минут коммерсов одного из самых талантливых современных музыкоделов. Сегодня в центре нашего внимания…Резко прозвучали фанфары — поддельная медь мультикорда.— …Эрлин Бак!Мультикорд заиграл причудливую мелодию, которую Бак написал пять лет назад для рекламы тэмперского сыра, раздались аплодисменты. Гнусавое сопрано запело, и несчастный Бак застонал про себя. «Самый выдержанный сыр — сыр, сыр, сыр. Старый выдержанный сыр — сыр, сыр, сыр».Уолтер-Уолтер носился по сцене, двигаясь в такт мелодии, сбегая в зал, чтобы поцеловать какую-нибудь почтённую домохозяйку, пришедшую сюда отдохнуть, и сияя под взрывы хохота.Снова прозвучали фанфары мультикорда, и Уолтер-Уолтер, прыгнув обратно на сцену, распростёр руки над головой.— Слушайте, дорогие зрители! Очередная сенсация вашего Уолтера-Уолтера — Эрлин Бак.Он таинственно оглянулся через плечо, сделал на цыпочках несколько шагов вперёд, приложил палец к губам и громко сказал:— Давным-давно жил-был ещё один композитор, по имени Бах. Он был, говорят, настоящий атомный музыкодел, этот парень. Жил он что-то не то четыре, не то пять, не то шесть столетий назад, но есть все основания предполагать, что Бах и Бак ходили бы в наше время бок о бок. Мы не знаем, каков был Бах, но нас вполне устраивает Бак. Вы согласны со мной?Возгласы. Аплодисменты. Бак отвернулся, руки его дрожали, отвращение душило его.— Начинаем концерт Бака с маленького шедевра, который Бак создал для пенистого мыла. Оформление Брюса Комбза. Смотрите и слушайте!Бак успел выключить видеоскоп как раз в тот момент, когда через экран пролетала первая порция мыла. Он снова взялся за текст коммерса, и в его голове начала формироваться ниточка мелодии: «Если флаер барахлит, если прямо не летит — не летит, не летит — вы нуждаетесь в услугах фирмы Вэйринг!»Тихонько мыча про себя, он набрасывал ноты, которые то взбегали по линейкам, то устремлялись вниз, как неисправный флаер. Это называлось музыкой слов в те времена, когда слова и музыка что-то значили, когда не Бак, а Бах искал выражение таким грандиозным понятиям, как «рай» и «ад».Бак работал медленно, время от времени проверяя звучание мелодии на мультикорде, отбрасывая целые пассажи, напряжённо пытаясь найти грохочущий аккомпанемент, который подражал бы звуку флаера. Но нет: фирме Вэйринга это не понравится. Ведь они широко оповещали, что их флаеры бесшумны.Вдруг он понял, что дверной звонок уже давно нетерпеливо звонит. Он щёлкнул тумблером, и ему улыбнулось пухлое лицо Халси.— Поднимайся! — сказал ему Бак.Халси кивнул и исчез.Через пять минут он, переваливаясь, вошёл, опустился на стул, который осел под его массивным телом, бросил свой чемоданчик на пол и вытер лицо.— У-ф-ф! Хотел бы я, чтобы вы перебрались пониже. Или хоть в такой дом, где были бы современные удобства. До смерти боюсь этих старых лифтов.— Я собираюсь переехать, — сказал Бак.— Прекрасно. Самое время.— Но возможно, куда-нибудь ещё выше. Хозяин дал мне двухдневный срок.Халси поморщился и печально покачал головой.— Понятно. Ну что же, не буду держать тебя в нетерпении. Вот чек за коммерс о мыле Сана-Соуп.Бак взял чек, взглянул на него и нахмурился.— Ты не платил взносов в союз, — сказал Халси. — Пришлось, знаешь, удержать…— Да. Я и забыл…— Люблю иметь дело с Сана-Соуп. Сейчас же получаешь деньги. Многие фирмы ждут конца месяца. Сана-Соуп — тоже не бог весть что, однако они заплатили.Он щёлкнул замком чемоданчика и вытащил оттуда папку.— Здесь у тебя есть несколько хороших трюков, Эрлин, мой мальчик. Им это понравилось. Особенно вот это, в басовой партии: «Пенье пены, пенье пены». Сначала они возражали против количества певцов, но только до прослушивания. А вот здесь им нужна пауза для объявления.Бак посмотрел и кивнул.— А что если оставить это остинато — «пенье пены, пенье пены» — как фон к объявлению?— Прозвучит недурно. Это здорово придумано. Как, бишь, ты это назвал?— Остинато.— А-а, да. Не понимаю, почему другие музыкоделы этого но умеют.— Гармонизатор не даёт таких эффектов, — сухо сказал Бак. — Он только гармонизирует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15