Сволочная работа — служить системе. Серпинский встал и стал в два раза страшнее. Веки у него были тяжелые, в морщинах и жилках; глаза темно-серые, как металлические шарики, ладони большие и сухие.
— Кстати, — проговорил Серпинский, — могу ли я поинтересоваться, по каким вопросам вы сегодня встречались в пивном баре со Штейнманом?
— С кем, простите? — наклонила голову Франческа.
— Не надо придуриваться, а то я буду думать, что вы плохой профессионал, — раздраженно проскрипел Серпинский. — Если я решил иметь с вами дело, значит, будет контроль с моей стороны… Леви Штейнман, начальник информационного отдела банка Бакановиц — зачем он вам?
Франческа нахмурилась.
— Он сам со мной познакомился, — сказала она. — Сегодня.

9
Франческа все делает как следует. Ей есть к чему стремиться. У Франчески нет никакого характера. Она абсолютно прозрачна, и для нее все абсолютно прозрачно: столько датчиков в нее вмонтировано. Так просто. Ее свобода — полное подчинение. Идеальный агент. Пустота. Мистер Маккавити и другие могут в любое время суток посмотреть: что она делает? И смотрели, пока не поняли, что — неинтересно это.
— У нашей Франчески новый любовник, — кисло говорит мистер Маккавити.
— Ну и?
— Ну и лежат на кровати и делают секс, — заключает мистер Маккавити. — Черт ее знает. Хорошо. Качественно…
Франческа приносит информацию, не сбиваясь с ног, осторожно вступает в святая святых, берет ручку — маникюр, смуглые запястья — не хмурясь, ставит легкую и четкую подпись без всякого росчерка.
— Идеальная девушка, — совсем уж кисло говорит мистер Маккавити и кряхтит, облокотившись на стол. — Черт подери.
Он часто поминает черта, когда говорит про Франческу. Технологии — технологиями, но ведь есть и так называемый психологизм. Человек — не машина. У него то где-то дрогнет, то где-то екнет. Ему характер полагается. А если характера нет и никакой психологии, и все гладко, как долина, и пусто, и на все стороны одна питательная зеленая трава, — то, воля ваша, что-то тут нечисто. У самого-то Маккавити характер был, чай, не пустое место, не пальцем делан, на помойке рос. Рыжий Маккавити, широкие плечи, железные подковки, прищур, как у котяры.
— Франческа! — покрикивает Маккавити на нее. — Ты нас презираешь?
— Нет, — недоумевает Франческа, положив вилку.
Детектор лжи поблескивает в языке, но не пищит. Значит, не презирает, крякает Маккавити.
— Зачем ты стала нам служить? — глазки сверлят Франческу, но что толку сверлить солнечный луч.
— Я… э… денег хотела, — искренне отвечает Франческа, недоумевая.
Потому что неискренне нельзя, все равно ее насквозь видят.
— Де-енег хотела! — сатанински тянет Маккавити. — Блин…
Франческа видит, что шеф ужасно недоволен собой. Ему неприятно видеть перед собой существо абсолютно прозрачное и одновременно столь непроницаемое. На Франческе все системы дают сбой. Ее индивидуальность коренится где-то там, куда не досягает ни один из этих сволочных приборчиков. Черт знает, где.
Но, в конце концов, это не главное. Работает? Работает. Не продаст нас?
— Абсолютно невозможно, — мотает головой главный техник. — Там столько всего понапихано! Гарантия!
Главный техник прямо честь отдает, он уверен на все сто.
— Кто другой, но не Франческа.
— Вот ей и поручим, — говорит мистер Лефевр. — А? Как вы полагаете?
Мистер Маккавити, конечно, уже ознакомился с делом. Выдумка блестящая. Якобы некий русский придумал топливо на воде. Смешно?
— Мне тоже смешно, — сладко улыбается мистер Лефевр. — Но я вас уверяю…
И эта идея якобы продается одним из чиновников системы. Собственно, чиновник и впрямь продажный, он пойман, он вор, он кается, у него шестеро детей, которых он родил, потому что ему «невыносимо, что плодятся только эти недочеловеки за забором». Истинному патриоту понижена зарплата и дан последний шанс исправиться: продать вот этот самый «секрет», да подороже, банкиру Элии Бакановицу, который давно под подозрением. И посмотреть, что банкир будет делать с этим секретом.
— Скорее всего, — весь истекает соком Лефевр, — он просто с ума-а сойдет от жадности…
«Па-альчики оближешь», думает Маккавити издевательски, вот жопа этот Лефевр, но выдумка классная.
— …и постарается найти-и этого русского…
— Да ну! — машет рукой Маккавити. — Банкир, респектабельный человек, не пойдет на такой риск!
— Элия Бакановиц, — улыбается Лефевр, — пойде-ет…
Элия Бакановиц ночует в банке. Элия Бакановиц корыстолюбив «до без памяти». Он хочет делать заначки. Элия Бакановиц боится системы, он хочет спрятаться от нее сам и спрятать свое добро.
— А, ну тогда конечно, — рассудительно чешет голову мистер Маккавити.
И вот Франческе поручено следить за развитием провокации, наблюдать и делать выводы. Франческа равнодушно-внимательно выслушала, запомнила и удалилась на своих невесомых каблучках, в черных волосах немеркнущее солнце.
— А ты знаешь, что она еще и Серпинского провоцирует? — спросил на следующий день Лефевр. — Представляешь, сходила к нему, честно призналась, что она тайный агент, — да он бы все равно вызнал, у него максимально дозволенный штаб информационных технологов, и кое-какие разработки он у нас покупал… Рассказала ему про «водяное топливо» и предложила сотрудничество!
— И Серпинский согласился? — выпучил глаза Маккавити. —
— Ну да! — ответил Лефевр, аж жмурясь от удовольствия. — Она ему так все представила… что ему страшно захотелось изловить русского и спрятать патент в шкаф…
— Серпинский! — крякнул Маккавити. — Вторая категория лояльности! Никому верить нельзя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18