.. у кого— то... кто ждет на пирсе... с портфелем... Ах, какой же я нелепый... Ведь главное — сойти с корабля... Поздно. Поздно!»
Чекист уже настиг его, схватил поперек корпуса, и в это мгновение мощный взрыв смел все окрест...
Шестаков и Болдырев стояли на причале морского порта, у стенки, где был взорван «Руссель».
В воде еще полно было всякого мусора, обломков, нефтяных пятен, оставшихся после взрыва. Чуть в стороне, вдоль причала, лежали тела погибших во время взрыва.
Болдырев подвел к ним Шестакова, указал на Берса:
— Вот он... Вахтенного, к счастью, только оглушило... Он этого липового ревизора сразу же опознал.
Шестаков спросил:
— А пропуск сохранился?
— Ну как же! Правда, он подмок маленько, но я его высушил... — Болдырев достал из кармана гимнастерки и аккуратно разгладил листок. — Вот, видите: Кутырин, Семен Иванович, ревизор финотдела. Подпись заместителя начальника штаба, печать. Все чин чином...
— И что, этот Кутырин рискнул...
Болдырев досадливо перебил:
— Да нет, настоящий Кутырин в командировке. Просто фамилию его использовали для блезиру.
Шестаков в задумчивости прошелся по причалу.
— А подпись замначштаба?
— С Алексеем Алексеевичем Шаговым я уже разговаривал. И пропуск ему показывал. Моя, говорит, подпись — похожа!.. Я, говорит, наверное, и от своей настоящей не смогу ее отличить.
Шестаков нахмурился:
— Ну, подпись, положим, могли срисовать. Есть способы. А печать?...
— Настоящая, по всему судя. Мы тут всем отделом ее разглядывали, даже в лупу смотрели.
— И что же, таким образом, выходит? — Шестаков, прищурясь, смотрел на Болдырева. — Подпись — похожая, фамилия — подлинная, печать настоящая. Да, он ведь и пароль вахтенному правильно сказал?
Болдырев побагровел.
— Выходит, таким образом, — невольно повторил он за Шестаковым и развел руками, — выходит, что пропуск выдали в нашем штабе. И пароль тоже.
— Значит, предатель?...
Болдырев поджал губы и не ответил.
Шестаков продолжал мерить большими шагами набережную:
— Красиво, красиво, ничего не скажешь, — бормотал он. — Какие— нибудь соображения имеются?
Болдырев поморщился:
— Да нет пока... Люди в штабе все известные, все проверенные... Подозревать, знаете, только начни, потом уже не остановишься...
— Проверенные, говоришь? — усмехнулся Шестаков. — Оно видать... А кто ж он сам, взрывник— то этот? — Шестаков показал на тело Берса.
Болдырев пожал плечами.
— Пока не знаю, пытаемся установить. Кабы жив был, а то ни документов, ни примет особых...
— А что приметы? Что бы вы с ними делали?
Болдырев сказал неуверенно:
— Ну— у, разослали бы по местам, в центр — авось кто— либо опознал бы.
Шестаков иронически улыбнулся:
— По вашим «приметам» опознают, как же! Читал я тут розыск одного: «Ищем бежавшего из— под стражи белогвардейского офицера. Волосы кудрявые, черные. Высокий, худой. Особая примета — лысый».
— Ошибок у кого не бывает, — обиженно отозвался Болдырев. — Мы ведь, как— никак, учимся только, опыта мало.
Шестаков жестко бросил:
— Быстрее учиться надо! А то публика эта, — он снова кивнул на тело Берса, — запустит нас всех рыб кормить, пока научимся!
Как бы оправдываясь за свою неумелость, Болдырев сказал:
— Само собой, в этом вопросе расхождений быть не может. Что касается террориста, то, по крайней мере, ясно, что он барского сословия.
— Из чего сие следует? — удивился Шестаков.
— Очень просто: тело холеное, неясное и белье тонкое...
— Да— а, это примета, ничего не скажешь! — насмешливо пртянул Шестаков.
Болдырев в ответ только развел руками.
И тогда Шестаков решительно предложил:
— Давай— ка подумаем, как нам в собственном штабе разобраться. Есть у меня одна мыслишка...
И он принялся излагать свой план.
Спустя полчаса на пирс пришли Неустроев, Щекутьев и несколько других работников штаба.
Шестаков сказал им:
— Я вот все прикидываю — нельзя ли попытаться достать уголь со дна морского? Хоть часть его спасти?
Неустроев задумчиво потер лоб.
— Я тоже над этим размышлял... Полагаю, что малоперспективное это занятие. Взрыв был слишком сильный — уголь раскидало далеко, надо полагать. А характер приливно— отливных течений в этом месте таков, что большую часть угля, скорее всего, уже оттащило в сторону рейда.
Шестакову не хотелось отказываться от надежды.
— Но ведь не весь же? — упрямо сказал он.
— Конечно, — согласился Неустроев. — Да что толку — его здесь так должно было перемешать с грунтом, что проще новый уголек нарубить, в шахте. Боюсь, вам придется телеграфировать в Лондон, чтобы все начинали сначала... Хочется нам этого или нет — необходимо законтрактовать еще один пароход с котельным кардиффом.
Шестаков грустно покачал головой:
— Не получится.
— Почему, Николай Павлович?
— По ряду причин, Константин Иванович. Во— первых, неизвестно, удастся ли заключить новый контракт. Во— вторых, если даже нам продадут груз угля, будет трудно зафрахтовать в это время транспорт... В— третьих, пока снарядят пароход, пока он дойдет сюда, пока мы его на караван перелопатим...
Шестаков подсчитал в уме время и, махнув рукой, безнадежно закончил:
— Будет середина августа, караван неизбежно окажется в пике ледовой обстановки и...
— ...вмерзнет во льды на полпути, — закончил за него Неустроев.
Повисла тягостная пауза — случившееся было катастрофой, последствия которой разрушали все планы Сибирской экспедиции. И собравшиеся напряженно размышлявши, пытаясь найти выход из почти безвыходного положения.
— У меня есть одно предложение! — неожиданно подал голос Сергей Щекутьев. — Разрешите, Николай Павлович?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61