Ч Познать, чтобы стать идиотом?
Ч Или святым, Ч сказал Никколо, зевнул, перекрестил рот. Ч Пошли, пора с
пать. Мне много лет, и до смерти остается совсем мало. Завтра я хочу сделат
ь еще один шаг к познанию…
Мастер не закончил фразы и вышел, хлопнув дверью.

* * *

Осень перед наступлением зимних холодов сделала глубокий вдох, как плов
ец перед прыжком в воду. Стекляшками звенел на лужах тонкий резной ледок,
и длинные округлые пузыри воздуха под ним лопались с тихим треском, а лис
тва на деревьях, желтая, хрусткая, слабая, освещенная близоруким мягким с
олнцем, казалась ненастоящей. Тени на тротуар ложились неглубокие, размы
тым дрожащим силуэтом, как в окуляре неотфокусированного бинокля. И возд
ух Ч синий, холодный, свежий, кипящий в крови нарзановыми капельками.
От Красных ворот я прошел вниз по Басманной, и здесь листья на деревьях то
же висели сгустками застывшей смальты, а дымки из выхлопных труб пронося
щихся машин скручивались маленькими синими смерчами, замирали в воздух
е неподвижно и в следующее мгновение бесследно исчезали… Около храма Пе
тра и Павла была небольшая столовая, а времени у меня оставалось предост
аточно, и я решил там позавтракать. В столовой Ч бывшей монастырской тра
пезной, мрачном сводчатом зале, народу было много, и я подсел к двум пенсио
нерам, не спеша вкушавшим капустные котлеты, которые они запивали кефиро
м. Один из них сердито говорил другому:
Ч Мудрят все!.. Вон вчера в газете написали, что умники какие-то воду варил
и до тех пор, пока не получилась вода, да совсем на воду не похожая Ч клейк
ая, тягучая, на морозе не замерзает, и вкус кислый. Вот ты мне и скажи
Ч на кой она нужна мне, вода такая, чтоб ни напиться, ни умыться! Глупости о
дни да деньгам народным сплошной перевод…
Я доел свою яичницу, вышел на улицу и направился к Разгуляю, и все думал, чт
о хорошо бы посмотреть на воду, которая хоть и вода, да не мерзнет на мороз
е, тянется, клейкая, а на вкус кислая.
За окном приемного покоя желтел неподвижно сад, прозрачный туман голубе
л в дальнем конце, у высокого дощатого забора, обтянутого поверху колюче
й проволокой в несколько рядов. Как в тюрьме. И тишина этого ясного осенне
го утра, светлая и чистая, так не вязалась с невеселой колючей проволокой
и тихими бледными людьми, бесшумно сновавшими по дорожкам сада в серых м
ышиных халатах. И жуткий, захлебывающийся, поднимающийся до тонкого прон
зительного визга и вновь падающий в звериную тоску вопль за стеклянной д
верью. Иногда сквозь этот рев отравленного животного доносилось тонкое
рыдающее причитание: «Доктор, миленькая моя, дорогая, спасите, родная, не б
уду никогда… а-а-а!!!» И снова дикий нечеловеческий крик. Потом стихло…
Доктор Константинова вышла в приемную и смотрела на меня несколько мину
т, будто вспоминая, кто я такой, зачем я здесь и что я тут делаю. Потом достал
а из кармана халата пачку сигарет, закурила, и я видел, как прыгала сигарет
а у нее в руках. Тонкие губы кривились болезненной гримасой, взмахом руки
она откинула со лба прядь пепельных волос, и когда она затягивалась, кожа
обтягивала ее выпуклые, красиво прочерченные скулы.
Ч Ну как, нравится? Ч спросила она, будто мы прервали разговор только дл
я того, чтобы она закурила. И добавила, уже не обращаясь ко мне: Ч Сволочь, с
котина несчастная. Сколько я на него сил положила!..
Этого парня привезли при мне. Его вкатили на каталке, и лицо у него было за
прокинуто, землисто-черное, отекшее, и единственно живыми на лице были гл
аза Ч налитые кровью и слезами, они струились нечеловеческим страдание
м. Белая липкая пена, как у загнанной лошади, падала у него со рта, конвульс
ивные судороги сводили тело. И он страшно, ужасно кричал, хрипло, обессиле
нно. Константинова, забыв обо мне, скомандовала:
Ч Приготовить реанимационную бригаду… Кордиамин внутримышечно, пант
опон… Антигистамин… Кислотные нейтрализаторы… Общее промывание с марг
анцовкой… Подготовьте переливание крови…
Полтора часа я стоял в приемном покое и рассматривал засыпающий осенний
сад, обнесенный колючей проволокой в несколько рядов, и тихих больных в с
ереньких халатиках, снующих по дорожкам. Больница, где пациенты не вызыв
ают жалости, где страдания принесено не несчастьем, а собственным свинст
вом. Где лечиться заставляют принудительно…
Ч …Сколько я на него сил положила! Ч сказала снова Константинова. Ч Дв
адцать пять ему, шесть лет он уже алкоголик, ребенок родился дегенерат, же
на от него ушла. Семь месяцев я его лечила комплексным методом, выходил от
сюда совершенно здоровым человеком. И вот пожалуйста Ч что мне привезли
, вы видели…
Ч А почему его так корчило? Ч спросил я. Она сердито посмотрела на меня.

Ч Вы что думаете Ч я их мятными конфетами тут лечу? Для восстановления у
траченных функций организма алкоголика применяются сильнейшие химиче
ские препараты, которые служат и барьером несовместимости против всех в
идов спиртов. А он сегодня стакан водки выпил.
Ч И что теперь будет?
Ч Не знаю. Может умереть.
Она закурила еще одну сигарету и сказала:
Ч Господи, обидно-то как! У нас закрытое лечебное учреждение, а я бы лучше
сюда водила людей на экскурсии, как в кунсткамеру. Может, кого-нибудь хотя
бы остановила. Ведь проходят люди по улице мимо Ч ну, больница как больни
ца, и все, и ведь кто здесь не был, и представить себе не может, сколько здесь
горя нечеловеческого, слез и страданий. Восьмой круг ада? Ч и только!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20