Яна напряглась, стараясь “отмотать пленку” назад. Она стала медленно, затаив дыхание, пропускать фрагменты виденного сквозь временной желоб. Нет, это ей было не под силу. Она прикусила губу. Досада ее ослепила в буквальном смысле слова. Она уже ничего не видела, кроме белого сияния.
Наконец она, точно на вагонетке, плавно и не торопясь “отъехала” в сторону.
И тут на неизменно сером фоне возникла крохотная ножка. Детская. В этом у Яны не было сомнения. Она едва не рассмеялась. Ножка была согнута в колене. Пухлая, маленькая, хорошенькая коленка. Но в то же время Яна чувствовала, что пухлость эта обманчива, фальшива. Словно кто-то хотел посеять в Яне восприятие этой ножки как чего-то мягкого и безобидного.
Одновременно с этим к Яне пришло чувство тревоги. Нога слабо поблескивала, даже на миг показалось, что она машет ей. Яна невольно улыбнулась. Картинка исчезла.
— Бред какой-то, — вслух произнесла Яна, выйдя из забытья, — не может быть! Как детская ножка связана с этим убийством?
Она посмотрела на Джемму. Та тихонько повизгивала.
— На тебя это тоже подействовало? — усмехнулась Яна. — Или ты тревожишься за хозяйку?
Джемма кинула на Яну один из тех по-собачьи преданных взглядов, которые всегда вызывают у людей мурашки и заставляют их хотя бы на пару минут преисполниться любви и жалости к братьям меньшим.
Яна смешала карты. Ей не в первый раз приходилось довольствоваться завуалированным ответом “Джокера”. Порой эти “подсказки” представлялись ей чистым бредом. И сейчас был один из тех случаев. “Мне действительно нужен отдых”, — подумала она.
* * *
На следующее утро ей позвонил Руденко. Яна как раз готовилась принять посетителя. Она сказала лейтенанту, что ничего с картами не получается, — не говорить же ему о том, что явил ей “Джокер”. Он сочтет ее сумасшедшей! Поэтому она пожаловалась на полную неспособность быть ему полезной, по крайней мере сегодня. Руденко пробурчал что-то невразумительное, поблагодарил за готовность помочь и повесил трубку.
Яна приняла посетителя, сорокалетнего мужчину, мать которого страдала язвой желудка и лежала в клинике, покормила Джемму и принялась за чтение. Но не успела она прочесть и страницу, как в гостиной раздался надоедливый телефонный звонок.
— Да, — Яна сняла трубку.
— Яна Борисовна? — услышала Яна грудной женский голос.
— Да, а кто говорит?
— Санталова Любовь Ивановна, — произнесла женщина, и Яна различила в ее голосе сдержанное рыдание.
— Чем могу быть полезна? — искренне удивилась Яна этому звонку.
— Я нашла у невестки ваш телефон и хочу обратиться к вам за помощью, — всхлипнула Санталова.
— Слушаю вас.
— Мой сын.., погиб… — дрожащим голосом произнесла Санталова.
— Я знаю. Дело ведет лейтенант Руденко. Он вчера был у меня. Я вам очень сочувствую, но…
— Он сказал, что знаком с вами. Я знаю, что вы расследуете преступления, — Санталова подавила всхлип. — Могу я на вас положиться?
— Я, конечно, очень благодарна господину Руденко за рекламу, но боюсь, что разочарую вас.
— Прошу вас, не отказывайте мне, — взмолилась Санталова, — я щедро оплачу ваши услуги.
— Но этим делом занимается милиция. Мне кажется, лейтенант Руденко на верном пути, или вы иного мнения? — Яна была не склонна предпринимать расследование, она чувствовала себя не готовой к этому.
Вчерашнее разочарование, постигшее ее в связи с тем, что карты не могли активизировать скрытые в ней энергетические ресурсы, давало о себе знать. В настоящее время она лечила людей и была вполне довольна результатами. Две ее пациентки избавились от ревматических болей, лечение язвы третьей шло хорошими темпами. Язва рубцевалась. А тут это убийство!
— Помогите мне! — воскликнула Санталова. — Мне нужно с вами поговорить. Вы все поймете!
Яна еще пару минут колебалась. В течение этого времени трубка рыдала и умоляла. Наконец Яна произнесла довольно сухо и деловито:
— Хорошо, приезжайте. Знаете мой адрес?
— Разумеется, — ответила Санталова, все еще всхлипывающая и подавленная.
Яна положила трубку на рычаг со смешанным чувством раздражения и удивления. Ее распирало от желания помочь, но становиться объектом манипулирования она не хотела. Нет, не то чтобы манипулирования, вздохнула Яна, скорее она не терпела быть понуждаемой как приказами, так и назойливыми просьбами. Ей хватало всех этих взбалмошных женщин, приезжавших к ней с требованиями и мольбами приворожить неверных мужей, насолить сопернице, вернуть возлюбленных, пославших их куда подальше, она устала встречать обманутых мужей дежурными репликами, вкладывая в них максимум терапевтического тепла, успокаивать великовозрастных любовников, сетующих на то, что молодые любовницы предпочитают им смазливых ветреных жиголо. Она вынуждена была себя защищать. Нет, не пистолетом или кинжалом, не газовым баллончиком или кастетом, а психофизическими методами, призванными не допустить откачивание у нее полезной, положительной энергии.
И тем не менее Яна согласилась. Размышляя над своим скоропалительным решением, она пришла к выводу, что сделала это исключительно из эгоистических соображений. Сейчас к ней приедет заплаканная, горюющая женщина, которая потеряла сына, Яна ее утешит, скажет ей несколько теплых слов, посочувствует и мягко откажется от этого дела. Часто людям просто необходимо выплакаться или высказаться перед кем-то.
Яна взяла на себя нелегкую миссию психоаналитика, руководствуясь определенным расчетом: она сделает все от нее зависящее и сохранит себя для своих пациентов. Если Яна отказала бы Санталовой по телефону, она бы, возможно, в течение долгих часов мучилась угрызениями совести, досадуя на собственную черствость и невнимательность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64