— Дети, будьте благоразумны, — изрекла она трагическим тоном. — Прекратите кочевряжиться и согласитесь наконец, что вам нужно отдать все силы на возню с вашим новым приобретением.
— Ты так называешь Антошку? — изумилась Валентина. — Приобретение?…
— А как мне еще это называть? Чего еще можно было ждать от подобного мужского инфантилизма и женского дебилизма?
И все пошло по кругу. Элиза уверенно заявила, что сейчас можно провести любую диагностику на ранних стадиях беременности и определить аномалию у плода в допустимые для аборта сроки. Родители возмутились: их Антоша — совершенно нормальный ребенок!
Уставшая Валентина достала бутылку сухого вина.
— Убери это, я — за рулем! — приказала Элиза. — Убери, а то пожадничаю и выпью полбокала.
— А мы тебе не нальем, — Валентина поставила бокалы себе и мужу.
— Тебе нельзя! — возмутилась Элиза. — Ты кормишь!
— Вот вам конкретный пример и инфантилизма и дебилизма, — развел руками папа Валя. — Вы так заботитесь о нашей семье, что сегодня впервые увидели внука совершенно голым в процессе купания, к тому же совсем забыли поинтересоваться, как у вашей дочери с молоком.
— Только не говорите мне… — Элиза с ужасом оглядела дочь и зятя. — Нет! Только не эта ужасная женщина! Опять?…
— Эта ужасная женщина, как вы говорите, выкормила Леру, — напомнил папа.
— А еще кого? — подалась к нему через стол теща. — Как она назвала твоего ребенка? Или она оказалась умнее моей дочери и сделала аборт?
Через полчаса рыданий Валентины, криков Элизы и угроз папы Вали выброситься с балкона все трое пришли к выводу, что им теперь нужны гарантии совместного сосуществования под одним небом, и стали договариваться.
Лера посмотрела на часы. Почти двенадцать. К часу придет мама Муму. Нужно ее предупредить, чтобы не попадалась на глаза Элизе. Заболел желудок. Девочка проскользнула в коридор незамеченной, осторожно открыла замок и вышла на лестницу. Теперь дверь закрывалась на ночь на один замок, и Маруся входила со своим ключом и иногда кормила и перепеленывала маленького, а родители и не просыпались, если он не капризничал. Утром Антоша будил всех около шести, тогда мама Валя с ключом от двери Маруси относила его в соседний подъезд. Перед работой мама Муму заносила к ним в холодильник бутылочки со своим молоком. Она сказала, что через месяц малыш уже не будет просыпаться ночью, не будет ночных посещений. Лера села на ступеньку, прижала кулачки к ноющему желудку и задумалась.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Маруся, выходя из лифта.
— Тебя жду. Там Элиза, они ругаются.
— А ты при чем?
— Это ты при чем. Я теперь поняла, как можно быть плохой и совершенно невиноватой в этом.
— Твоя бабушка рассказала Валентине?… — перешла на шепот Маруся.
Лера кивнула.
— У кого мне попросить прощения? — спросила она.
— Бог простит. — Маруся кутала плечи и грудь в пуховый платок, хотя сентябрьская ночь была удивительно теплой и тихой.
Лера поискала бога в себе или рядом, но не нашла.
— И правда, пойду-ка я домой, — вздохнула Маруся. — Скажи, чтобы Валентина принесла мальчика покормить ко мне. И тебе, бедной, не дают покоя. — Она подошла и прижала голову девочки к своей ноге, поглаживая ее волосы.
— Я — гарантия, — сказала Лера.
— Как? — не поняла Маруся.
— Я гарантия поддержания их отношений. Элиза больше не хочет видеть папу и Антошу. Поэтому я буду иногда жить у нее день-два и на каникулах.
— Не хочет видеть Антошу, — кивнула Маруся, не удивившись.
— Я бы тебе объяснила, почему, но боюсь опять сделать что-нибудь плохое.
— Не надо, — Маруся еще сильней прижала к себе ее голову, — не объясняй.
Упорство
Когда девочке Лере исполнилось восемь с половиной лет, она совершила свой первый роковой поступок.
В школе в тот день на завтрак давали глазированные шоколадом сырки.
— Не ешь их, — шепотом посоветовала Лере девочка Нюся.
— Почему? — подозрительно спросила Лера.
— Они просроченные, — опять же шепотом сообщила Нюся.
Лера задумчиво осмотрела сырок.
— Так не узнать, — уверила ее Нюся. — Мне мама сказала. Она работает в школьной столовой.
Лера разложила на столе обертку, изучила ее и с большим трудом обнаружила плохо различимые выдавленные цифры.
— Шестнадцатое, — сказала она, — а потом еще две цифры.
— А сегодня семнадцатое! — многозначительно посмотрела на нее Нюся. — Только никому не говори. Я тебе по секрету сказала, как подруге.
Лера внимательно осмотрела весьма упитанную Нюсю. Потом зал столовой.
— А если все отравятся? — спросила она.
— Не отравятся. Мамка сказала, что никто не отравится, просто мне их есть не надо. На всякий случай. Вот увидишь — никто не отравится.
Лера высидела в столовой до самого звонка. Никто не свалился в судорогах.
— Ты думаешь, мы подруги? — с сомнением спросила она у Нюси в классе.
— Конечно. Мы сидим за одной партой, и на физкультуре ты никогда не смеешься, когда я прыгаю или бегаю.
На следующий день столовая была закрыта, по младшим классам дежурные разносили сок в упаковках и печенье. А еще через день директор школы вызвала родителей Леры.
Пошел папа, потому что была его очередь посещать родительское собрание.
Вернувшись, папа Валя выпил стакан воды из-под крана и два раза полил цветок на подоконнике в кухне.
— Что? — всполошилась Валентина.
— Наша дочь написала кляузу в санэпидемстанцию. Что-то о просроченных продуктах в столовой. Как-то мне не по себе. Я не уверен, что все правильно понял.
— Что она написала?! — не поверила своим ушам Валентина.
— Я сам ничего не понимаю, кроме полной недоказуемости ее действий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15